Московский Сен-Жермен. Великолепная Пречистенка. История архитектуры Какие животные на доме дункан

Photo by Ancora / fotki.yandex.ru

Улица Пречистенка - одна из самых старинных московских улиц. Кроме того, это еще и одна из самых красивых и роскошных улиц столицы, хранящая воспоминания о знаменитых аристократах, богатейших коммерсантах и великих писателях и поэтах, в разное время населявших ее. Пожалуй, ни на одной из улиц в Москве не найти такого количества торжественных и элегантных усадебных особняков и шикарных доходных домов, как на Пречистенке. Не зря же эту улицу и ее окрестности часто сравнивают с фешенебельным предместьем Парижа - Сен-Жерменом. Здесь каждый дом - венец творения, а имя его владельца - отдельная страница энциклопедии.

История Пречистенки тесно переплетена с историей России, историей Москвы. В XVI веке на месте современной улицы Пречистенка пролегала дорога в Новодевичий монастырь. Монастырь был построен в 1524 году в честь освобождения Смоленска от польского нашествия. С конца XVI века вдоль дороги стали возникать городские постройки, и образовавшуюся улицу начали называть Чертольской по протекавшему недалеко ручью, называемому местными жителями Чертороем. Царь Алексей Михайлович решил, что такое название, связанное с чертями, не подобает носить улице, ведущей в Новодевичий монастырь, обитель Пречистой Божией Матери. В 1658 года улицу по царскому указанию переименовывают в Пречистенскую, а Чертольские ворота города, существовавшие у ее начала, - в Пречистенские. Со временем название улицы в разговорной речи сократилось до произношения «Пречистенка», а позже сокращенное наименование утвердилось и официально. В конце XVII века улица Пречистенка становится особенно популярной среди московских дворян. На ней появляются особняки, принадлежавшие аристократическим семьям Лопухиных, Голицыных, Долгоруких, Всеволжских, Еропкиных и многих других. Лучшие зодчие той поры трудились над возведением роскошных дворянских особняков, порой создавая настоящие дворцы. Со второй половины XIX века Пречистенку облюбовали московские купцы, и среди домовладельцев появились купеческие семьи Коншиных, Морозовых, Рудаковых, Пеговых. Разбогатевшее на производстве и торговле купечество не желало отставать в желании жить красиво от аристократии, и бывшие барские усадьбы на Пречистенке часто перестраиваются новыми владельцами с еще большей пышностью и помпой. Здесь же позже возводятся и шикарные доходные дома, предназначенные для сдачи в наем состоятельным квартиросъемщикам.

За свою историю улица несколько раз меняла название, о некоторых из этих изменений мы уже упомянули, но это далеко не все превращения. В 1921 году улицу переименовали в честь П.А.Кропоткина - известного революционера-анархиста, он появился на свет в доме, находящемся в одном из пречистенских переулков - Штатном. До 1994 года Пречистенка называлась Кропоткинской улицей. В 1994 году ей вернули историческое название.

Ну что ж, отправляемся гулять по этой интереснейшей улице Москвы.

Белые и Красные палаты (Пречистенка, 1, 1/2).

Представление об архитектуре самого раннего периода существования улицы Пречистенки можно получить, благодаря относительно недавно отреставрированным Белым и Красным палатам, находящимся по адресу Пречистенка №1 и № 1\2.

Белые палаты князя Б.И. Прозоровского

«Белые палаты» принадлежали князю Б.И.Прозоровскому, управляющему Оружейным приказом, они были построены еще в 1685 году как главный дом его усадьбы.

Трехэтажный Г-образный в плане дом имеет проездную арку, ведущую на его парадный двор. Тип дома относится к зданиям «на погребах», то есть нижний его этаж представляет собой частично заглубленный в землю подвал, отданный под хозяйственные нужды. Верхние этажи представляют собой хозяйские и столовые покои. Интересно, что палаты были построены не в глубине усадебного участка, а вдоль улицы, такое расположение главного дома является редкостью для московской архитектуры конца XVII - начала XVIII веков.

Уникальность этого здания также состоит в том, что оно вообще сохранилось до наших времен. Дело в том, что в конце XIX века, когда разбирали стены Белого города, убирали и многие старые здания, большинство боярских теремов не сохранились до наших дней, но, благодаря чудом уцелевшим «Белым палатам», мы имеем представление о них.

«Белые палаты» были отреставрированы в 1995 году, сейчас в них находится Выставочный комплекс Департамента культурного наследия города Москвы.

Красные палаты боярина Б.Г. Юшкова

Примерно в это же время, в конце XVII века, были построены и «Красные палаты», принадлежавшие сначала боярину Б.Г. Юшкову и бывшие главным домом его усадьбы, а позже - стольнику Императорского двора Н.Е. Головину. Затем это здание перешло во владение зятю Головина - М.М. Голицыну, генерал-адмиралу русского флота, впоследствии назначенному на должность губернатора Астрахани. Возможно, именно в этом доме был рожден сын Голицына - А.М Голицын - будущий вице-канцлер Екатерины II. С середины XVIII века «Красные палаты» перешли к семье Лопухиных, здесь жил П. Лопухин - один из активных членов движения декабристов. После Отечественной войны 1812 года владельцами здания были, в основном, представители купеческого сословия.

«Красные палаты» были построены в стиле московского барокко, главный фасад здания был изысканно и богато декорирован. Первоначально трехэтажное в плане здание (верхний этаж был утерян впоследствии при перестройке) находилось на самой высокой точке рельефа, возвышалось над округой и вместе с «Белыми палатами» долгое время было доминантой архитектурного ансамбля Пречистенки. Здание «Красных палат» своим торцом выходило на Остоженку, а главным фасадом, богато декорированным, было обращено в сторону Чертольских ворот Белого города. По традиции допетровского зодчества нижний этаж палат был отдан под хозяйственные нужды, а в верхних двух этажах располагались обширная палата для приемов гостей и хозяйские покои. На второй этаж здания можно было попасть как по внутренней лестнице с нижнего и верхнего этажей, так и сразу с улицы, с отдельного красного крыльца, располагавшегося с северного торца дома (при реставрации это крыльцо почему-то не было восстановлено).

В 1820-х годах на стрелке Остоженки и Пречистенки был возведен двухэтажный каменный корпус с лавками в нижнем этаже, который надолго заслонил собой «Красные палаты». В 1972 году уже изрядно обветшавший к тому времени корпус снесли в связи с подготовкой к официальному визиту в Москву президента США Ричарда Никсона, вместе с ним чуть было не пошли под снос и «Красные палаты» и «Белые палаты», видоизмененные практически до неузнаваемости многократными культурными наслоениями и выглядевшие к 70-м годам XX века как абсолютно рядовые постройки. К счастью, архитекторам удалось вовремя выявить архитектурную и историческую ценность обоих зданий, и палатам удалось избежать плачевной участи разрушения.

Аптека Форбрихера (Пречистенка, 6).

Аптека Андрея Федоровича Форбрихера

Напротив «Белых палат», по адресу Пречистенка,6, находится особняк, построенный в конце XVIII века. Здание неоднократно перестраивалось владельцами, поэтому трудно сказать, как оно выглядело изначально, нынешний же облик декора относят ко второй половине XIX века. Фасад здания украшен коринфскими пилястрами, которые, словно бы делят здание на пять равных частей. Центральное арочное окно оформлено лепным декором, изображающим гирлянды плодов и цветов. Первый этаж здания имеет довольно большие витринные окна - проект здания разрабатывался с учетом перспективы размещения в доме торговых предприятий. Сейчас здание отремонтировано с сохранением внешнего вида, приобретенного им в 1870-х годах.

В 1873 году здание выкупил и на втором этаже его обустроил аптеку Андрей Федорович Форбрихер, фармацевт из известной династии Форбрихеров, в 1882 году причисленной к дворянству. Есть мнение, что Андрей Федорович Форбрихер это не кто иной как Генрих Форбрихер собственной персоной, основатель династии аптекарей Форбрихеров, магистр фармации, фармацевт при Императорских московских театрах на собственном содержании, сменивший имя, дабы в большей степени сродниться с русской культурой.

Аптека функционирует в этом здании до сих пор.

Городская усадьба Суровщикова (Пречистенка, 5).

Флигель городской усадьбы В.В. Суровщикова

От деревянной усадьбы XVIII века, построенной для княгини Салтыковой-Головкиной, остался только флигель и пара служебных построек. После княгини усадьбой владел купец В.В. Суровщиков. Уцелевший усадебный флигель был перестроен в 1857 году, его расширили, надстроили второй этаж и небольшой флигелек превратился в симпатичный особняк с лепным декором и чугунным балконом над входом. В глубине участка, ранее входившего в состав владения, сохранились также два двухэтажных дома, которые ранее служили боковыми частями заднего корпуса усадьбы. Также от городской усадьбы купца Суровщикова остался небольшой сквер.

В 1920-х годах в этом доме среди прочих жильцов квартировал Емельян Ярославский, первый комиссар Кремля, председатель агрессивного «Союза воинствующих безбожников», занимавшегося истреблением религии - опиума для народа и инициировавший уничтожение храмов. Ярославский - автор атеистической книги «Библия для верующих и неверующих», а также «Очерков по истории ВКП(б)»

Усадьба Ржевских-Орловых-Филиппа (Пречистенка, 10).

Усадьба Михаила Федоровича Орлова

На углу улицы Пречистенка и Чертольского переулка находится особняк, построенный в середине XVIII века, он имеет в своем основании сводчатые палаты с подвалами, воздвигнутые еще в XVII веке. У этого дома очень интересная история.

Построенный в XVIII веке особняк в разное время принадлежал семействам Ржевских, Лихачевых, Одоевских. В 1839 году дом приобрел знаменитый генерал, герой Отечественной войны 1812 года Михаил Федорович Орлов, именно его подпись стояла под актом о капитуляции Парижа в 1814 году. Храбрый генерал являлся потомков Григория Орлова, фаворита Екатерины II, он был одним из основателей "Ордена русских рыцарей", давшего начало тайным сообществам будущих декабристов, в рядах которых оказался и сам Михаил Орлов. В 1823 году его отстраняют от занимаемой им должности начальника дивизии в Кишиневе за политическую пропаганду декабриста В. Раевского, которую он допустил в подчиненных ему воинских частях. Позже его и вовсе отправили в отставку и подвергли следствию по делу о декабристах и заключили в Петропавловскую крепость. От ссылки в Сибирь Орлова спасло только заступничество его брата А.Ф. Орлова, ведшего следствие по делу о декабрьском восстании и ходатайствовавшего о судьбе брата перед императором. Благодаря этой протекции Михаил Орлов смог в 1831 году вернуться из ссылки в деревню в Москву, хоть и был уже лишен всякой возможности вести политическую деятельность. В особняке на Пречистенке, 10 он жил с 1839 по 1842 год вместе со своей женой Екатериной Николаевной, дочерью генерала Н.Н. Раевского.

Супруги Орловы были дружны с А.С. Пушкиным. Михаила Орлова еще в Кишиневе связали с поэтом приятельские отношения, они видели чуть не каждый день, и до сих пор в среде литературоведов не утихают споры о том, какая же из двух женщин была «южной любовью» Пушкина - Мария Волконская или же жена Орлова Екатерина. Как бы там ни было, а черты Екатерины Николаевны Пушкин запечатлел в образе Марины Мнишек в поэме «Борис Годунов», ей же поэт посвятил стихотворение «Увы! Зачем она блистает минутной, нежной красотой?», и о ней же он отзывался как о «женщине необыкновенной».

В 1842 году Михаил Орлов умер, он был похоронен на Новодевичьем кладбище, а его дом на Пречистенке перешел к другим владельцам.

В 1880-х годах часть бывшего орловского домовладения занимали меблированные комнаты, предназначенные под сдачу постояльцам, одну из них нанимал только что окончивший Московское училище живописи художник Исаак Левитан. Комната с перегородкой, в которой он размещался, служила ему одновременно и жильем и мастерской. Есть свидетельства, что в этом доме его навещал А.П.Чехов, с которым они были дружны, познакомившись еще в 1870-е годы, будучи студентами.

В начале ХХ века хозяином дома был француз, купец-галантерейщик, известный коллекционер фарфора и живописи М.Филипп. В марте 1915 года для своего сына Вальтера Филипп нанимает домашнего учителя, которым становится не кто иной как молодой Борис Пастернак.

После революции 1917 года в особняке размещались различные общественные организации, в частности, Еврейский антифашистский комитет, многие из членов которого были уничтожены в результате сталинских репрессий. Сегодня дом Ржевских-Лихачевых-Филиппа тщательно отреставрирован, ему возвращен облик начала ХХ века.

Усадьба Хрущевых-Селезневых / Музей А.С. Пушкина (Пречистенка, 12).

Усадьба Хрущевых-Селезневых

Старинная дворянская усадьба по адресу Пречистенка, 12, которую принято называть усадьбой Хрущевых - Селезневых, сформировалась во второй половине XVIII века, во время пожара 1812 года сгорела и была перестроена. С тех пор усадебный дом почти полностью сохранил свой приобретенный в первой трети XIX века облик. До войны с Наполеоном 1812 года домом владели известные семьи князей: Зиновьевы, Мещерские, Васильчиковы.

Перед Отечественной войной 1812 года эта усадьба принадлежала князю Федору Сергеевичу Барятинскому, активный государственный деятель времен правления Екатерины II, непосредственным своим участием в перевороте 1762 года и якобы даже убийстве Петра III способствовавший воцарению на троне Екатерины Великой. Будучи впоследствии приближен к императрице, сделал блестящую карьеру при дворе, достигнув звания обер-гофмаршала. При Павле I был выслан из Петербурга и, вероятно, жил в своих имениях, в том числе и в Москве, на Пречистенке, став одним из типичных представителей богатого не служащего дворянства и вельмож, оставивших двор и доживавших свой век, предаваясь светской жизни: выездам, балам, визитам.

Сразу после смерти Федора Сергеевича в 1814 году его наследница за не очень существенную сумму уступает усадьбу отставному гвардии прапорщику, богатому помещику Александру Петровичу Хрущеву, близкому знакомому Федора Сергеевича. Сумма сделки была небольшой, так как усадьба сильно пострадала в огне пожара 1812 года, и от нее остались лишь каменный подклет главного дома и обгоревшие хозяйственные постройки.

Александр Петрович Хрущев принадлежал к старинному дворянскому роду. В Отечественную войну 1812 года сражался в составе лейб-гвардии Преображенского полка, в 1814 году вышел в отставку и на удивление скоро разбогател, что вызвало многочисленные пересуды в обществе. Говорили, что состояние он сделал на откупах, что считалось неприличным для дворянина. Являлся владельцем поместий в Тамбовской, Пензенской и Московской губерниях.

Сразу после покупки пепелища барятинской усадьбы Хрущев затевает строительство нового дома на сохранившемся подклете старого, и в 1816 году москвичи смогли лицезреть на Пречистенке невероятной красоты ампирный особняк. Новый дом, тоже отстроенный в дереве, по площади меньше прежнего, поэтому на каменном цоколе получились широкие террасы, получившие красивые кованые ограждения и ставшие оригинальной особенностью дома. Дом небольшой, но он настолько изящен, живописен и одновременно торжественен, что похож на миниатюрный дворец. Два фасада дома, выходящие на Пречистенку и Хрущевский переулок, украшены портиками, отличающимися друг от друга по архитектуре. Особенно хорош тот, что выходит на Пречистенку, он выполнен в монументальных формах, украшен шестью стройными колоннами ионического ордера, визуально отделяющими друг от друга высокие арочные проемы окон, превосходным лепным фризом растительной тематики и медальонами. Дом со стороны парадного фасада надстроен мезонином с балконом. Боковой фасад, более камерный, акцентирован портиком, включающим 8 парных колонн, за которыми на стене размещено рельефное панно. В целом в оформлении дома уникальность композиции сочетается с типичными отточенными до совершенства ампирными деталями, многочисленные декоративные элементы выдержаны в строгом стилевом единстве.

Усадьба Хрущевых-Селезневых. Парадный фасад

Авторство проекта дома Хрущева долгое время было предметом многочисленных споров, предполагали, что автором этого великолепного особняка был известный архитектор Доменико Жилярди, позже выяснилось, что над проектом работал ученик Джованни Жилярди и Франческо Кампорези - Афанасий Григорьев, талантливый зодчий, бывший крепостной, получивший вольную в 22 года и работавший над воссозданием многих московских зданий после 1812 года совместно с Доменико Жилярди.

После смерти А.П. Хрущева в 1842 году его наследники продают усадьбу почетному гражданину Алексею Федоровичу Рудакову, верховажскому купцу, богатому чаеторговцу, решившему перебраться в Москву на постоянное жительство и перевести в белокаменную свою торговую фирму. Таким образом, и этот барский дом не остался в стороне от социальных перемен, о которых еще в 1830-х годах писал А.С. Пушкин: «Купечество богатеет и начинает селиться в палатах, покидаемых дворянством».

В 1860-х годах усадьба переходит во владение отставному штабс-капитану Дмитрию Степановичу Селезневу, дворянину. А вот такой возврат усадьбы в дворянские руки был уже необычным явлением для того времени. Другое редкое явление в судьбе усадьбы Хрущевых-Селезневых состоит в том, что при всех многочисленных владельцах дом сохранялся практически в неизменном виде - в том, в котором был восстановлен Хрущевым. Разве что Селезневы разместили на фронтоне изображение своего герба, который и сейчас украшает здание. Все остальные проводившиеся неоднократно ремонтные работы не затронули облик дома - редкий случай, счастливый для этого великолепного особняка. Видимо, исключительная художественная ценность дома была настолько неоспорима, что никому даже в голову не пришло что-то менять в столь гармоничном ансамбле. Ну, и, наверное, сыграла определенную роль высокая культура владельцев дома.

Д.С. Селезнев был очень богатым человеком, до реформы крепостного права ему принадлежало 9 тысяч душ крепостных крестьян, а родовой герб Селезневых входил в «Общий гербовник дворянских родов Российской империи».

Дочь хозяина дома в 1906 году решила увековечить память о своих родителях и пожертвовала усадьбу московскому дворянству для размещения в ней детской школы- приюта имени Анны Александровны и Дмитрия Степановича Селезневых, которая и располагалась здесь до революции 1917 года. После Октябрьского переворота здание усадьбы переходило от одного учреждения другому, чего здесь только не было: и Музей игрушки, и Литературный музей, и Министерство иностранных дел, и Институт востоковедения и мн.др. В 1957 году московскими властями было принято решение о создании музея А.С. Пушкина, и в 1961 году музей разместили именно здесь, в отреставрированном специально для этого усадебном доме на Пречистенке, 12. Надо отметить, что место для размещения музея великого русского поэта выбрано весьма удачно, ведь усадебный комплекс Хрущевых-Селезневых по своим архитектурным чертам максимально соответствует особенностям строительства пушкинской поры, кроме того, сам А.С. Пушкин наверняка бывал на Пречистенке в особняках своих родственников и знакомых, возможно, посещал он и этот дом №12. В музейных залах сегодня воссоздана атмосфера пушкинской эпохи, экспозиция рассказывает о жизни и творчестве поэта, здесь представлена обширная коллекция книг, живописи, прикладного искусства XIX века, рукописей, предметов мебели.

Доходный дом Е.А. Костяковой / Центральная энергетическая таможня (Пречистенка, 9).

Центральная энергетическая таможня

Литературные ассоциации с Пречистенкой возникают не только в связи с особняком Хрущевых-Селезневых. Многие события знаменитой повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» связаны именно с этой улицей. Например, профессор Преображенский впервые встречает пса Шарика и угощает его краковской колбасой возле дома №9. Сейчас там находится Центральная энергетическая таможня. А во время описываемых в повести Булгакова событий располагался магазин «Центрохоза», из которого и вышел профессор Преображенский перед тем, как встретить замерзшего и голодного пса Шарика, наблюдавшего за ним с противоположной стороны улицы.

Здание, в котором ныне расположилась Центральная энергетическая таможня, это доходный дом Е.А. Костяковой, построенный в 1910 году предположительно по проекту архитектора Н. И. Жерихова (в некоторых источниках фигурирует имя архитектора Г. А. Гельриха). Неоклассическая постройка на уровне второго этажа украшена рядом скульптурных панно на античные темы. Здесь некогда жил художник Борис Шапошников, друг Михаила Булгакова, к которому писатель частенько заходил в гости и благодаря персоне которого, вероятно, решил упомянуть этот дом в своем произведении.

Усадьба А.И. Коншиной / Дом ученых (Пречистенка, 16).

Дом ученых на территории усадьбы А.И. Коншиной. Въездные ворота и современный корпус

Владение, на котором сейчас находится здание с адресом улица Пречистенка, 16 с расположившимся в нем Домом ученых, в конце XVIII - начале XIX веков принадлежало Ивану Петровичу Архарову, служившему на посту московского военного губернатора в 1796-1797 годах. В дополнение к назначению на эту должность ему от Павла I была пожалована тысяча душ крестьян и особняк этот особняк на Пречистенке. Иван Петрович зажил в подаренной усадьбе настоящим барином. Ежедневно в доме Архаровых обедало не менее 40 человек, а по воскресным дням давались роскошные балы, собиравшие лучшее московское общество. Усадьбу посещал даже император Александр I, питавший чувство большого уважения к жене Ивана Петровича Екатерине Александровне, урожденной Римской-Корсаковой.

В 1818 году дом Архаровых, сильно пострадавший в наполеоновском пожаре, покупает князь Иван Александрович Нарышкин, камергер и обер-церемониймейстер при дворе Александра I. Предположительно, Нарышкины восстановили усадьбу и перебрались в нее в 1829 году после отставки Ивана Александровича. При Нарышкиных быт усадьбы был организован примерно так же, как и при предыдущих владельцах: те же приемы, те же балы, ну, разве что обстановка стала еще более роскошной и изысканной, ведь Нарышкины по своему рангу стояли выше Архаровых.

Иван Александрович Нарышкин был дядей Натальи Николаевны Гончаровой, и когда А.С. Пушкин венчался с Натальей 18 февраля 1831 года, был посаженным отцом невесты. Разумеется, приобретенное родство обязывало А.С. Пушкина совершать визиты в дома родственников жены, поэтому Пушкин с Гончаровой иногда бывали у Нарышкиных в гостях в усадьбе на Пречистенке.

От Нарышкиных дом перешел в собственность к их родственникам Мусиным-Пушкиным. Интересно, что племянник Ивана Александровича Нарышкина Михаил Михайлович Нарышкин, бывший декабристом, за участие в восстании приговоренным к каторге и ссылке, нелегально бывал здесь, в этом доме на Пречистенке, у Мусиных-Пушкиных. И в один из таких визитов М.М. Нарышкина посетил Николай Васильевич Гоголь, в то время работавший над вторым томом «Мертвых душ» и интересовавшийся в этой связи деятельностью декабристов.

Впоследствии усадьба сменила еще двух владельцев-дворян - Гагариных и Трубецких, - прежде чем в 1865 году оказаться в собственности представителей купечества - серпуховских купцов Коншиных. В этом смысле усадьба на Пречистенке, 16 не стала исключением, и, как и многие усадьбы Москвы, после отмены крепостного права от разоряющихся дворян перешла к «новым русским» XIX века - богатым промышленникам и предпринимателям.

Иван Николаевич Коншин, приобретший усадьбу у Трубецких, был потомственным купцом, унаследовал от родителей бумаготкацкую и ситценабивную фабрику «Старая мыза» и около миллиона рублей, которые он, умело ведя коммерческие дела, к концу жизни приумножил в десять раз, а в 1882 году даже получил вместе с братьями дворянское звание за заслуги их рода «на поприще отечественной промышленности в течение двухсот лет». Супруги Коншины детей не имели, поэтому все десятимиллионное состояние и фабрика после смерти Ивана Николаевича в 1898 году остаются на руках у вдовы Коншина Александры Ивановны, которой в тот момент было уже 65 лет. Осознавая свою неспособность продолжить ведение коммерческих дел, Александра Ивановна ликвидирует предприятие мужа и продает фабрику его братьям. Сама же продолжает уединенно жить в усадьбе на Пречистенке в окружении лишь пары самых близких ей людей и активно проявляет себя лишь в благотворительности. В 1908-1910 годах Александра Ивановна, находясь уже в довольно преклонном возрасте 77 лет, вдруг затевает масштабную перестройку усадьбы. Трудно сказать, что побудило одинокую пожилую женщину начать перестраивать дом своей усадьбы, да еще и с тратой на этот проект огромной суммы денег. По свидетельствам современников, семейный адвокат Коншиных А.Ф. Дерюжинский, доверенное лицо Александры Ивановны, как-то во время прогулки обратил внимание на опасную по своей величине трещину в стене дома Коншиных со стороны Мертвого (Пречистенского) переулка, о появлении которой не замедлил сообщить владелице дома. Якобы это послужило решающим основанием снести старый особняк и на его месте возвести новый дом-дворец, какой приличествовал бы теперь уже дворянскому статусу обладательницы. Дерюжинский нанимает для перестройки здания знакомого архитектора - Анатолия Оттовича Гунста.

Гунст занялся строительством с большим размахом, не стесняя себя в средствах. Он спроектировал и воплотил в жизнь проект настоящего дворцового ансамбля. Благодаря замыслу талантливого архитектора и практически неограниченным финансовым возможностям заказчика в 1910 году в Москве появилось здание, по праву занявшее одно из ведущих мест в ряду самых роскошных построек начала XX столетия. Архитектор тактично сохранил гармоничные размеры предыдущего особняка, возводя новый дом, как и просил заказчик, по плану снесенного. Декору же здания и особенно его интерьерам он уделил самое пристальное внимание. Акценты в здании он расставил, разместив над карнизом по центру крупный аттик и небольшие по бокам, а протяженный фасад равномерно расчленил плоскими пилястрами ионического ордера, все это выполнено в лучших традициях неоклассики. А в обрамлениях окон, мелкой причудливой декоративной лепнине, барельефном панно на одной из стен дома прослеживаются черты эклектики. Дом парадным фасадом выходит в сад, огороженный со стороны Пречистенки высокой каменной оградой с изящными арочными нишами, балюстрадами и возвышающимися сверху вазонами. Массивные пилоны въездных ворот украшают скульптуры львов.

Усадьба А.И. Коншиной

Поистине роскошны были интерьеры здания, в создании которых архитектор проявил себя как крупный мастер. Особенно красивы были Зимний сад со световым фонарем и стеклянным эркером, Белый и Голубой залы: здесь и итальянский мрамор, и каменные скульптуры, и французские бронзовые украшения, и богатая лепнина потолков, и причудливые люстры, и дорогие паркеты. С шиком была обустроена и ванная, вся сантехника была привезена прямиком из Англии. Не отставал дом и в техническом плане, он был буквально «нашпигован» всевозможной современной техникой: водопроводом, канализацией, различными устройствами, в доме присутствовала даже специальная система вытяжных пылесосов, работавших через вентиляционные отверстия. Вся эта изумительная красота и технические новинки привнесли в последние годы жизни благочестивой вдовы ощущение праздника.

Но наслаждаться великолепным дворцом Коншиной, к сожалению, пришлось недолго. Спустя 4 года после завершения его строительства она скончалась. Дворец перешел по наследству родственникам Ивана Николаевича Коншина, которые в начале 1916 года продали пречистенскую усадьбу за 400 тысяч рублей Алексею Ивановичц Путилову, крупному предпринимателю и банкиру, являвшемуся председателем правления Русско-Азиатского банка и также входившему в руководство полусотни других солидных акционерных предприятий и фирм. Но и новому владельцу недолго посчастливилось жить в великолепной усадьбе - грянул Октябрьский переворот, и все имущество банкира, включая и дворец на Пречистенке, было конфисковано.

В 1922 году во дворце Коншиной разместился Дом ученых. Инициатива его создания принадлежит Максиму Горькому. Он якобы объяснил Ленину, что московской научной общественности подобный клуб просто необходим. А место для размещения Дома ученых выбрано на именно Пречистенке в связи с находившимися поблизости отсюда в большом числе учебными заведениями, научными институтами, библиотеками, музеями. «Приютили» ученых ни много ни мало во дворце Коншиной, здесь для них были созданы все необходимые условия и благоприятная для общения работников науки, техники и искусства и для их отдыха обстановка. Стоит ли говорить, что общение и отдых советских ученых не повлияли на состояние некогда роскошного дворца положительно, разумеется, большая часть великолепного внутреннего убранства дома была утеряна и испорчена безвозвратно и безнадежно. А уж о пристройке в 1932 году к зданию дворца дополнительного корпуса в конструктивистском стиле кроме как с прискорбием говорить невозможно - он просто изуродовал усадебный ансамбль. Причем даже если отбросить вопрос эстетики, исторической и архитектурной ценности, совершенно не понятно, зачем вообще понадобился этот новый корпус даже функционально, ведь усадьба и без него была достаточно большой и вполне была способна удовлетворить любые нужды Дома ученых как в то время, так и сейчас.

Усадьба Лопухиных-Станицких / Музей Л.Н. Толстого (Пречистенка, 11).

Усадьба Лопухиных-Станицких

В качестве яркого архитектурного образца московского ампира стоит обратить внимание на усадьбу Лопухиных - Станицких, построенную в 1817-1822 годах архитектором А.Г. Григорьевым. Усадьба состоит из оштукатуренного деревянного, выстроенного на белокаменном цоколе главного дома, вытянувшегося по красной линии улицы, флигеля по линии Лопухинского переулка, служебных построек внутри двора и каменной ограды участка с въездными воротами. Основное здание усадьбы очень изящно, монументальность форм в нем гармонично сочетается с камерными масштабами здания, все в нем очень пропорционально и естественно. Уличный фасад дома украшен легким шестиколонным ионическим портиком, в глубине его, за колоннами, на фасаде виднеется рельефный многофигурный лепной фриз, треугольный тимпан фронтона декорирован дворянским гербом. Здание усадьбы практически полностью сохранило свой первоначальный облик и представляет собой уникальный образчик застройки послепожарной Москвы.

Усадьба Лопухиных-Станицких. Портик

С 1920 года в усадьбе Лопухиных-Станицких располагается Музей Льва Николаевича Толстого. Здесь находится основная литературная экспозиция, рассказывающая о творчестве и жизни великого писателя. В музее хранится архив русского просветительского издательства «Посредник», основанного по инициативе Льва Николаевича, коллекция фотографий, сделанных Софьей Андреевной, женой Толстого, и самое главное - рукописный фонд Толстого, насчитывающий более двух миллионов страниц рукописей писателя. Заглянув сюда, можно своими глазами увидеть личные вещи Толстого, его письма, подлинные рукописи «Войны и мира», «Анны Карениной» и многих других произведений писателя.

Памятник Л.Н. Толстому на Пречистенке

В 1972 году в саду возле музея был установлен памятник Л.Н. Толстому, автором которого является известный скульптор С.Д. Меркулов. Сюда этот памятник был перенесен из сквера на Девичьем поле. Гранитный Толстой стоит среди деревьев, задумчиво склонив голову и засунув руки за пояс, поддерживающий широкую, ниспадающую складками рубаху. Взгляд его, умудренного житейским опытом старца, глубоко задумчив и печален.

Дом Айседоры Дункан (Пречистенка, 20).

Дом Айседоры Дункан

Среди зданий, с которыми связаны судьбы многих известных людей, стоит упомянуть особняк на Пречистенке, 20. Он был построен в конце XVIII века, возможно, по проекту знаменитого архитектора Матвея Казакова. В середине XIX века в нем жил герой Отечественной войны 1812 года, покоритель Кавказа генерал Алексей Петрович Ермолов, а в начале ХХ века в особняке поселился миллионер Алексей Константинович Ушков, владевший крупной чайной фирмой «Губкин и Кузнецов», имевшей представительства не только в России, но и на всех известных чайных рынках мира: в Лондоне, в Индии, в Китае, на островах Цейлон и Ява.

А.К. Ушков вместе со своими родственниками покровительствовал московской филармонии и Большому театру, вовлеченность промышленника в благотворительную деятельность помогла ему познакомиться с прима-балериной Большого театра Александрой Михайловной Балашовой, ставшей впоследствии его супругой. Для своей красавицы-жены Ушков заказал перестройку своего особняка на Пречистенке и оборудовал в нем для нее специальный репетиционный танцевальный зал.

1917 год стал неожиданностью для семьи коммерсанта и балерины, и первые 4 года после революции были не самыми простыми в их биографии, от преследования, гонений и полной конфискации имущества их спасла только причастность Балашовой к миру высокого искусства и ее близкое знакомство с Борисом Красиным, назначенным на пост управляющего Музыкального отдела Наркомпроса РСФСР. Александра Балашова продолжала выступать на сцене Большого театра и в 1922 году даже приняла участие в парижских гастролях театра. Наверное, как раз эти гастроли дали Ушкову и Балашовой понимание того, что мириться с новым положением вещей в России не обязательно, принесли некую уверенность в своем будущем в эмиграции и необходимые связи. И в том же 1922 году под видом путешествия по Волге супруги навсегда покинули Россию. В Париже они обосновались на на Rue de la Pompe, и Александра Михайловна продолжила свою балетную карьеру уже на сцене «Гранд Опера».

Уже во Франции Балашовой стало известно, что ее особняк на Пречистенке с зеркальным репетиционным залом отдан под танцевальную школу прибывшей в Россию знаменитой «босоножки» Айседоры Дункан. По иронии судьбы так случилось, что дом на Rue de la Pompe, в котором поселились Ушков и Балашова по приезду в Париж, принадлежал ранее как раз Айседоре Дункан. Так две великие танцовщицы невольно обменялись особняками. Дункан, впоследствии узнав о произошедшем обмене, рассмеялась и назвала его «кадрилью».

Дом Айседоры Дункан. Элементы декора

Айседора Дункан - американская танцовщица-новатор, считается основоположницей свободного танца. Будучи профессиональной балериной, она создала кардинально новое направление в танце, отказавшись от классических танцевальных костюмов, она танцевала босой, одетая в греческий хитон, чем изрядно шокировала публику. Путешествуя по миру и выступая, она постепенно приобретала известность и продолжала вдохновенно и с творческим энтузиазмом искать тот танец, «который мог бы стать божественным отражением человеческого духа посредством движений тела». Постоянные творческие изыскания и эксперименты, особый дар выражать через движения свое эмоциональное состояние и духовную свободу, потрясающее интуитивное чувствование музыки, естественность, красота и пластичность исполнения помогли Айседоре Дункан найти свой танец и сделать его предметом восторгов огромных залов. Несколько концертов дала она и в России в 1904-1905 и 1913 годах. А в 1921 году она получает официальное приглашение от наркома просвещения А.В. Луначарского открыть собственную танцевальную школу в Москве. Завлекавший в Россию всемирно известную «божественную босоножку» Луначарский не скупился на обещания, одним из посулов наркома было разрешение танцевать в… храме Христа Спасителя! Рассказывают, что Дункан страстно желала танцевать там, ведь обычные театральные помещения не давали такого простора для реализации ее творческих порывов и идей. Да и в какой еще стране, как не в России, где происходят столь кардинальные перемены, искать новые формы в искусстве и в жизни!? Кроме того, Дункан действительно давно мечтала открыть собственную танцевальную школу для девочек. А в России ей обещали предоставить «тысячу детей и прекрасный императорский дворец в Ливадии, в Крыму». Поверив многочисленным обещаниям советских властей, Айседора приехала в страну «водки и черного хлеба». Здесь ее ждало некоторое разочарование: многое из обещанного так и не было исполнено, не довелось великой танцовщице показать свое «языческое искусство» в храме Христа Спасителя, выступать пришлось «всего лишь» в Большом театре, не суждено ей было увидеть и Ливадийского дворца Николая II. Айседоре выделили для создания школы и личного проживания «дворец» поменьше - роскошный особняк на Пречистенке.

В Москве Айседора Дункан познакомилась с русским поэтом Сергеем Есениным, и их внезапно вспыхнувшая любовь обернулась бракосочетанием этих двух талантливейших личностей. Дункан и Есенин жили вместе в особняке на Пречистенке. Именно здесь Есенин создал свою «Исповедь хулигана» и многие другие произведения. Но союз эксцентричной танцовщицы и молодого поэта не был долгим, уже в 1924 году их превратившийся в вихрь скандалов, алкогольного опьянения и непонимания брак был расторгнут. В том же году Айседора покидает Россию и отправляется во Францию, чтобы отвлечься от эмоциональных потрясений, связанных с расставанием с Есениным и с угасающей карьерой, позаботиться о своей недвижимости и решить вопросы пошатнувшегося финансового положения. Уже находясь в Европе, она получает известие о самоубийстве Есенина. Трагически и нелепо заканчивается и жизнь самой Айседоры. 14 сентября 1927 года в Ницце, после только что созданного в студии нового танца, воодушевленная, в приподнятом настроении она садится в спортивный автомобиль Бугатти 35, воскликнув «Прощайте, друзья! Я иду к славе!», и уже через минуту оказывается задушенной собственным шарфом, зацепившимся за ось автомобиля.

В школе-студии Дункан дети, узнав о смерти своей великой наставницы, в день ее похорон танцевали «Арию» Баха, и казалось, что среди детских фигур танцует в своей развевающейся тунике и сама Айседора Дункан, снова рассказывая людям о своей одухотворенной и трагической жизни…

Дом Н.И. Миндовского/ Посольство Австрии (Пречистенский пер., 6).

Дом Н.И. Миндовского

В 1905-1906 годах на углу Староконюшенного и Пречистенского переулков архитектор Никита Герасимович Лазарев выстроил для Николая Ивановича Миндовского, одного из наследников известной династии текстильных фабрикантов Миндовских, директора правления «Товарищества Волжской мануфактуры». Этот дом по праву можно назвать лучшим в творчестве архитектора. Особняк является прекраснейшим образцом московской неоклассики. Два крыла здания, вытянувшиеся вдоль переулков, объединены эффектной угловой купольной ротондой, окруженной необычными приземистыми и мощными парными колоннами дорического ордера. Уличные фасады украшены крупными колонными портиками с увеличенными антаблементами, декорированными изысканными лепными фризами с мифологическими греческими сюжетами, угловыми пальметтами на крыше и львиными маскаронами. Композиция и стилистика здания ярко выражают принципы неоклассицизма, беспокойный силуэт особняка, несколько преувеличенные и даже искаженные пропорции классицистических элементов выдают руку мастера, работавшего в эпоху модерна, когда уже наступало некое отрицание гармонии классики. Некоторые искусствоведы не вполне доброжелательно подмечают в архитектуре этого дома доведение буквально до гротеска особенностей московского ампира. Как бы там ни было, но отрицать харáктерность этого особняка, его индивидуальность и неповторимую красоту просто бессмысленно, он великолепен вне зависимости от того, положительно ли или отрицательно воспринимаются отдельные его особенности.

После революции 1917 года особняк Миндовского в Пречистенском переулке был передан архиву Красной Армии и военно-ученому архиву, а в 1927 году он был куплен посольством Австрии. После присоединения Австрии к Германии в 1938 году особняк стал использоваться как гостевой дом посольства Германии. В августе 1939 года в этом доме останавливался министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп, приезжавший в Москву для обсуждения договора о ненападении между Германией и Советским Союзом. И имеются сведения, хотя и не подтвержденные, что если сам пакт о ненападении Молотова-Риббентропа был подписан в Кремле, то во избежание огласки секретный договор к нему обсуждался и подписывался здесь, в бывшем особняке Миндовского. Еще один не менее знаменитый гость посетил этот особняк в октябре 1944 года - здесь останавливался британский премьер-министр Уинстон Черчилль, приезжавший в Москву для переговоров со Сталиным. В 1955 году, когда независимость Австрии была восстановлена, в особняке Миндовского вновь расположилось австрийское посольство, которое и находится в нем по сей день.

Особняк М.Ф. Якунчиковой (Пречистенский пер., 10).

Особняк М.Ф. Якунчиковой

Владельцем земли, на которых сейчас расположены дома №6, 8 и 10 по Пречистенскому переулку, в XVIII веке был князь И.А. Гагарин, однако его обширная усадьба, раскинувшаяся на этом участке, подобно многим домам той поры, сильно пострадала в пожаре 1812 года и не сохранилась до нашего времени. В 1899 году владение Гагарина приобрело только что образованное Московское Торгово-строительное Общество для возведения на этом месте трех частных домов. Деятельность этого строительного общества чрезвычайно важна и показательна для характера застройки Москвы рубежа XIX-XX веков. Целью общества было сооружение с привлечением молодых талантливых архитекторов роскошных особняков «под ключ» с последующей их перепродажей состоятельным людям. Застройка приобретенного обществом владения в Пречистенском переулке задумывалась организаторами в качестве своего рода выставки «образцовых» вилл в новом стиле, особняки, построенные здесь, были своеобразными экспонатами, демонстрирующими возможности стиля модерн, причем выполнены они были в совершенно разных, не похожих друг на друга направлениях модерна.

Автором проекта дома по адресу Пречистенский (Мертвый) переулок, 10 стал архитектор Вильям Валькотт, уроженец Одессы, происходивший из шотландско-русской семьи. Эта постройка зодчего является первым примером московской виллы в стиле «чистого» модерна. Дом выполнен в рациональном, немного чопорном стиле шотландского модерна. Валькотт построил это здание, будучи вдохновлен творчеством известного архитектора из Глазго Чарльза Макинтоша. Работы Макинтоша отличались простотой форм, обширным остеклением и практически полным отсутствием декора, вот и в этом доме, построенном Валькоттом, прослеживаются эти же черты: прямоугольные строгие очертания, трапециевидные, не сильно выступающие эркеры, большие окна с тонкими переплетами, плоская крыша. Единственная черта, все же привнесенная русским характером, любовью к самовыражению через внешнюю эффектность, - это чуть более разнообразное декорирование: кованые решетки балконов и ограды, кронштейны, поддерживающие крышу, миниатюрные лепные розетки, майоликовые панно зелено-коричневой гаммы с цветочным рисунком, удачно гармонирующие с мягким желто-оранжевым цветом облицовочного кирпича стен, и визитная карточка Валькотта - женская головка, обрамленная роскошными, причудливо вьющимися локонами, - нимфа Лорелея. Выделяются в декоре также завершения пилонов въездных ворот, облицованные зеленой керамикой и увенчанные скульптурами женских головок.

Особняк М.Ф. Якунчиковой. Въездные ворота

Первой владелицей дома, построенного Валькоттом, еще до завершения строительства стала племянница Саввы Мамонтова Мария Федоровна Якунчикова, жена Владимира Васильевича Якунчикова, владельца кирпичных заводов и текстильной фабрики. Мария Федоровна принимала активное участие в деятельности абрамцевских художественных мастерских Саввы Мамонтова, и запоминающийся рельефный керамический декор дома в Пречистенском переулке введен в оформление дома с ее подачи и изготовлен по ее собственным эскизам в керамической мастерской в Абрамцево.

После революции, когда имущество, фабрики и мастерские Мамонтовых и Якунчиковых были национализированы, Мария Федоровна эмигрировала в Европу, в ее особняке в Пречистенском переулке разместился сначала Хамовнический райком комсомола, затем библиотека им. Н.К. Крупской. Во второй половине ХХ века в особняке находилось посольство Заира. Сейчас здание находится в стадии затянувшегося ремонта.

Дом-мастерская В.И.Мухиной (Пречистенский, 5а).

Дом-мастерская скульптора Веры Мухиной

В зеленом дворике в Пречистенском переулке притаился двухэтажный дом со стеклянной крышей и стеной. Это дом-мастерская известного скульптора Веры Игнатьевны Мухиной. Эта мастерская с квартирой была предоставлена ей в 1947 году. По описаниям, на дощатом полу в залитом светом большом зале располагался поворотный круг, напоминающий театральный, только размерами поменьше, а почти под самым потолком находился балкончик, откуда мастеру было удобно рассматривать свои творения. Сейчас здание производит впечатление заброшенного, стеклянная стена почти вся скрыта за разросшимися деревьями, и, к сожалению, внутреннего устройства мастерской с улицы не разглядеть. Но фантазия рисует картины прошлого этого дома, проникнутые атмосферой, благоприятствующей уединению и творческому процессу.

У Мухиной не всегда была такая превосходная мастерская. До 1947 года Вера Игнатьевна жила и работала в Гагаринском переулке, а затем неподалеку от Красных ворот, где она занимала помещение на втором этаже здания, куда ей приходилось постоянно поднимать камни и глину. Именно там, в, казалось бы, не слишком удобных для ваяния условиях родилась работа, прославившая Мухину на весь свет, - скульптура «Рабочий и колхозница», так прочно вошедшая в наше сознание как символ коммунистической идеологии и советской эпохи. На самом деле, не слишком «удобной» для подобного проекта была и сама Вера Мухина, ее биография не особенно вписывалась в общепринятые рамки советского строя, поэтому взлет ее карьеры и признание были, если подумать, удивительным фактом.

Вера Мухина родилась в 1889 году в Риге в состоятельной купеческой семье. Детские и юношеские годы, после смерти матери, провела в Феодосии. Отца Веры в конце жизни начали преследовать коммерческие неудачи, и он почти разорился, однако, семья, в которой никогда ранее не кичились достатком и всегда вели максимально скромный для купечества образ жизни, этого почти не ощутила. Вера рано начала рисовать, и отец, сам немного интересовавшийся живописью, вовремя заметил способности девочки и способствовал их развитию: заставлял копировать картины Айвазовского, постоянно нанимал учителей. После смерти отца Вера с сестрой Марией перешли под опеку богатым дядьям и переехали сначала в Курск, а затем в Москву, где Вера начала учиться живописи в студиях известных пейзажистов К. Ф. Юона и И. И. Машкова, а также посещала мастерскую скульптора-самоучки Нины Синициной. Сестры Мухины в Москве вели образ жизни, общепринятый в кругу промышленного купечества, уже близко породнившегося с дворянством: выезжали, танцевали на балах, заботились о нарядах, кокетничали с офицерами; девушки вращались в высшем московском купеческом обществе, были знакомы с Рябушинскими, Морозовыми. Но ни наряды, ни кокетство, ни выезды не приносили Вере такого удовольствия и не занимали так ее мысли, как творчество, и она все более и более отстраняется от утех света и погружается в искусство.

В 1912 году Вера получила сильную травму, оставившую на ее лице шрам, и родственники, чтобы девушка развеялась и оправилась после этого происшествия, отправили ее за границу, где она продолжила свое обучение. В Париже она посещала "Академию де ля гранд Шомьер", училась в скульптурном классе у знаменитого французского скульптора-монументалиста Э. А. Бурделя. Именно этот опыт определил главную линию в ее творчестве: она обратилась к монументальной скульптуре. В 1914 году путешествовала по Италии, изучала живопись и скульптуру эпохи Ренессанса. В Москву она вернулась летом 1914 года, перед самым началом Первой мировой войны. Вместе с кузиной окончив курсы медсестер, Вера устроилась работать сестрой милосердия в лазаретах и занималась этим вплоть до 1918 года. Одновременно с этим продолжала работать над своими скульптурными произведениями в собственной мастерской в Гагаринском переулке, пробовала себя в качестве театрального художника, графика, дизайнера. Работая в госпитале, Вера познакомилась со своим будущим мужем - врачом Алексеем Зубковым, их свадьба состоялась в 1918 году.

После революции Вера Мухина вернулась к прерванному переменами в стране творчеству, увлеклась созданием проектов памятников. В скульптуре ее привлекали мощные, пластически объемные, конструктивные фигуры, выражающие своими формами мощь и крепость натуры, работы ее были пронизаны символикой и романтическим пафосом. Говорят, что ее работа «Крестьянка» на международной выставке в Венеции в 1934 году так поразила Муссолини, что он даже приобрел ее копию и поставил на террасе своей виллы на берегу моря. Такое признание известным зарубежным лидером не помещало советским властям ополчиться на мужа Веры Алексея Зубкова и сослать его в 1930-м году в Воронеж, куда за ним последовала и Вера Игнатьевна. Вернуться из ссылки они смогли только благодаря Максиму Горькому, высоко ценившему талант Веры и содействовавшему сглаживанию конфликта ее семьи с властями.

Конечно же, главным творением Мухиной стала масштабная скульптура "Рабочий и колхозница" - 25-метровая статуя весом 75 тонн, предназначенная для советского павильона на всемирной выставке в Париже 1937 года. Идейный замысел статуи принадлежал архитектору Борису Иофану, спроектировавшему сам советский павильон для парижской выставки, по этому замыслу выставочный павильон должен был выступать своеобразным постаментом для монументальной статуи «Рабочий и колхозница», и Вера Мухина выиграла конкурс на проект этой статуи. И вот - успех, слава, деньги, предоставленная для работы мастерская-дача в Абрамцеве! Интересно, что прообразом изображенных рабочего и колхозницы были античные «тираноборцы» Несиота и Крития с мечами в руках. Вначале статуя Мухиной изображала обнаженных девушку и юношу, но затем их решили все же «одеть» и вообще неоднократно переделывали, тут уж в полной мере сказалось и без того всегда настороженное отношение к Мухиной, «наверх» летели бесконечные жалобы и доносы, в своей абсурдности иногда доходившие до курьезов. Например, однажды, когда на заводе в Москве уже шла сборка статуи, в соответствующие инстанции поступила информация, что в складках юбки колхозницы якобы различается профиль врага №1 - Троцкого. Сам Сталин ночью приехал на завод удостовериться в этом. Статую осветили прожекторами и фарами, но вражеский лик не показался, и вождь всех народов через пару минут уехал не солоно хлебавши. А статуя «Рабочий и колхозница» через некоторое время в гигантских ящиках отправилась в Париж, где произвела настоящий фурор, а ее автор - Вера Мухина - в одночасье стала мировой знаменитостью. После выставки Франция была буквально завалена различными сувенирами с изображением скульптуры - чернильницами, пудреницами, открытками, платочками. Европейцы даже подумывали о выкупе статуи у Советов. Но «Рабочему и колхознице» суждено было вернуться на родину и украсить собой вход на Выставку достижений народного хозяйства (ВДНХ), где она и находится до сих пор.

На примере Веры Мухиной мы можем видеть, насколько в советский период был тернист путь большого художника, имеющего свои убеждения и умеющего их отстаивать, как сложны были его взаимоотношения с властью, воспринимавшей искусство лишь как орудие для политической агитации. Веру Мухину искренне увлекали предлагаемые коммунизмом идеалы равенства, труда, здоровья, но в ее жизненном пути и творчестве невозможно найти одобрение насилия и деспотизма, развязанного властями под предлогом достижений этих идеалов.

Доходный дом наследников Н. П. Циркунова (Чистый пер., 10).

Доходный дом наследников Н.П. Циркунова

В доходном доме наследников Н.П. Циркунова в двадцатых годах ХХ века жил писатель Борис Житков, автор широко известных рассказов для детей, публиковавшихся в детских газетах и журналах «Пионер», «Новый Робинзон», «Юный натуралист» и др. Но, помимо этого факта, здание знаменито своеобразным оформлением фасада, оно было построено в 1908-1909 годах по проекту архитектора В.С. Масленникова. Фасад ассиметричен и многослоен, он делится на три части, каждая из частей фасада имеет свой стиль, свою архитектурную тему. Левая часть фасада выполнена в манере северного модерна, она стилизована под башню, на стенах которой присутствует имитация каменной кладки, а окна третьего этажа имеют характерные скосы в верхней части. Средняя часть, украшенная коринфскими пилястрами и орнаментальным лепным фризом и облицованная белоснежной керамической плиткой, выполнена, скорее, в стиле классицизма. Крайнее правое крыло похоже на фасад особняка в стиле модерн с двумя башнями, одна из которых увенчана необычным куполом в виде шлема, какие носили русские богатыри.

Стоит упомянуть о биографии архитектора этого здания. Виталий Семенович Масленников родился в 1882 году в многодетной семье земского учителя. С 15 лет Виталий давал уроки, подрабатывал чертежником. Позже поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества и окончил его в 1907 году с серебряной медалью. Виталий Семенович был активным участником событий революции 1905 года. С 1908 года, после окончания училища, работал помощником участкового архитектора, по проектам Масленникова в Москве возведено несколько доходных домов в стиле модерн, в том числе и тот, который мы видим сейчас перед собой. В 1909 году Масленников отправился в Париж, где учился архитектуре у профессора Кормонна, в 1913 году он также посетил несколько европейских стран, пополняя свои профессиональные знания. После революции 1917 года, в1920-х годах, Масленникова вместе с его братом Борисом Масленниковым, известным русским авиатором, основавшим в 1911 году первую авиационную школу «Орел» на Ходынке и признанным в 1923 году «вредным социальным элементом», был сослан в Омск. В 1932 году архитектор переведен в Новосибирск, в Сибметаллотрест, где работал под надзором на строительстве завода Сибкомбайн. В том же 1932 году Виталий Масленников становится преподавателем Сибирского строительного института. В число работ архитектора можно включить его совместный труд над такими известными сооружениями Новосибирска, как Дом науки и культуры и так называемый стоквартирный жилой дом на Красном проспекте, проект которого получил гран-при выставки искусств и техники в Париже. Судьба брата Масленникова Бориса, авиатора, сложилась еще более трагично: после высылки из Москвы он вначале работал инструктором «Сибавиахима», затем заведующим спецлабораторией Дальстроя, а в 1939 году был осужден «за шпионаж в пользу Германии и антисоветскую агитацию» и отправлен на 8 лет в Норильнаг на исправительно-трудовые работы. Жизнь братьев Масленников, пожалуй, один из многих примеров того, как талантливые, увлеченные своей профессией люди, зачастую совершенно ни в чем не повинные, подвергались репрессиям в советский период.

Усадьба А.Д. Офросимовой / Резиденция патриарха (Чистый пер., 5).

Усадьба А.Д. Офросимовой

Особняк, издавна известный в Москве, как усадьба Офросимовой, был построен еще в XVIII веке для первого своего владельца - капитана Артемия Алексеевича Обухова, по фамилии которого Чистый переулок до революции именовался Обуховским или Обуховым. Дворянской семье Офросимовых этот участок близ Пречистенки перешел в 1796 году. В частности, с 1805 года собственником усадьбы числился генерал-майор, обер-кригскомиссар Павел Афанасьевич Офросимов, а после его кончины в 1817 году - его вдова Анастасия Дмитриевна Офросимова, известная в московском светском обществе особа, многократно упоминавшаяся в мемуарах своих современников.

Анастасия Дмитриевна славилась в столичном бомонде своим умом, откровенностью, решительностью, крутым характером и своенравием, она была чрезвычайно популярна в свете. Офросимову побаивался не только собственный муж, которого, как она не без гордости признавалась, похитила из отцовского дома и доставила к венцу, но и многие великосветские особы — она могла каждому высказать все, что думала, к ее мнению прислушивались, ее начальнического благоволения жаждали. По словам П.А. Вяземского «Офросимова была долго в старые годы воеводою на Москве, в московском обществе имела силу и власть», а М.И Пыляев так описывал Настасью Дмитриевну: «старуха высокая, мужского склада, с порядочными даже усами; лицо у неё было суровое, смуглое, с черными глазами; словом, тип, под которым дети обыкновенно воображают колдунью.» Об Офросимовой в Москве и Петербурге ходило много рассказов и анекдотов. Эту колоритную личность обессмертили в своих произведениях два классика русской литературы: в комедии «Горе от ума» Грибоедов вывел её под именем старухи Хлестовой, свояченицы Фамусова, а Л.Н.Толстой в романе «Война и мир» - Марьи Дмитриевны Ахросимовой, смело отчитывающей Пьера Безухова и князя Болконского и расстраивающей план Наташи Ростовой бежать с Анатолем Курагиным. И хотя в этих двух произведениях авторы представляют героинь, прототипами которых являлась Офросимова, совершенно по-разному - один подчеркивает в ней негативные чудаковатость, бесцеремонность и даже безобразие, а другой оценивает ее независимость и здравость мышления, - в обеих героинях этих художественных произведений вся Москва безошибочно узнала А.Д. Офросимову.

После пожара Москвы 1812 года усадебный дом Офросимовых был отстроен заново архитектором Ф.К. Соколова, который выполнил проект усадьбы по типичному для сторомосковских дворянских жилищ плану: главный дом, расположенный в глубине участка, и два флигеля по бокам от него. Усадьба была простроена в дереве, все ее строения были надстроены мезонинами и украшены портиками со стороны улицы — ионическим у главного дома и тосканскими у флигелей. В 1847 году главный дом расширили, пристроив боковые кирпичные ризалиты. После реконструкции усадьбы в 1878 году фасад главного корпуса получил существующее на сегодняшний день несколько сухое архитектурное оформление с элементами эклектики, тогда же была проведена внутренняя перепланировка здания и изменены интерьеры, устроен стеклянный фонарь над ведущей в мезонин внутренней лестницей. В 1897 году вдоль линии переулка протянулась кованая ограда с массивными пилонами и двумя въездными воротами.

Усадьба А.Д. Офросимовой

В 1899 году владелицей усадьбы становится Мария Ивановна Протопопова. По традиции купеческих семей того времени домовладение было оформлено на ее имя, хотя фактически его приобрел ее муж, крупный московский предприниматель, банкир и щедрый благотворитель Степан Алексеевич Протопопов.

В бытность владельцами усадьбы Протопоповых левый флигель был перестроен в каменный комфортабельный особняк, сдававшийся состоятельным квартиросъемщикам. Сами же супруги Протопоповы занимали главный усадебный дом, а их дочь - правый деревянный флигель. На фронтоне фасада главного дома появился пышный вензель «МП», составленный из инициалов собственницы усадьбы - Марии Протопоповой.

В 1918 году усадьба была конфискована и использовалась под размещение жилья и учреждений. После установления дипломатических отношений между Советами и Германией в 1922 году усадьба в Обуховом переулке, переименованном тогда же в Чистый, была отдана под резиденцию посла Германии в Москве. Интересно, что последним германским послом, жившим здесь, был граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург, известный тем, что 5 мая 1941 года сообщил представителям советских властей точную дату нападения фашистской Германии на СССР, а спустя несколько лет примкнул к немецкой антигитлеровской оппозиции и был казнен фашистами в 1944 году.

С началом Великой Отечественной войны бывшая усадьба Офросимовой и бывшая же резиденция посла Германии была подвергнута тщательным обыскам, опечатана и пустовала до 1943 года, пока не была передана в распоряжение Московской Патриархии. Сегодня в этой усадьбе расположена рабочая резиденция патриарха, которая наряду с резиденцией в Даниловом монастыре и Патриаршими покоями в храме Христа Спасителя является представительством патриарха Кирилла в Москве. Теперь вензель «МП» на фасаде усадьбы можно полноправно читать как «Московская Патриархия».

Пречистенское пожарное депо и полицейская часть (Чистый пер., 2/22).

Пречистенское пожарное депо

Рядом с домом, в котором жила Айседора Дункан, по адресу Пречистенка, 22 с XIX века находилось Пожарное депо. Здание, в котором оно располагалось, было построено в 1764 году по проекту архитектора Матвея Казакова и изначально принадлежало княжне Хованской, после 1812 года перешло в собственность родственникам героя Отечественной войны 1812 года генерала А.П. Ермолова, жившего в соседнем 20-м доме. На рубеже XVIII-XIX веков дом был надстроен и приобрел классицистическую стилистику, фасад здания по центру был декорирован монументальным ризалитом, оформленным стройными коринфскими полуколоннами и пилястрами, опирающимися на рустованный арочный цоколь, раскрепованный карниз ризалита пластически гармонировал с чередующимися парами полуколонн и пилястр.

В 1835 году особняк был выкуплен казной для размещения в нем Московского пожарного депо, переводимого с Волхонки в связи с началом строительства там храма Христа Спасителя. Кроме пожарной части, в здании был размещен еще и полицейский отряд.

В начале 1840-х годов здание пожарного депо было расширено пристройкой, вдвое увеличившей длину его фасада. В новой пристроенной части в оформлении использован прием повтора ведущего элемента старой части здания, здесь был сооружен такой же ризалит, симметричный уже существующему относительно нового центра строения, это придало дому большую масштабность и представительность. Также над центром здания была сооружена деревянная пожарная каланча (ее постройка была завершена в 1843 году), представлявшая собой стройную круглую ярусную башню с кольцевой колоннадой. Благодаря высокой каланче дом пожарной части приобрел ведущую роль в городском ансамбле. Часовые обозревали с каланчи город и в случае обнаружения признаков пожара подавали набатный сигнал тревоги, и тут же команда пожарных неслась в обозах или на дрогах к месту происшествия.

Пречистенское пожарное депо и полицейская часть. Снимок 1900-х годов

Стоит отметить, что в распоряжении московских пожарных частей всегда были самые лучшие лошади. Причем каждая часть держала лошадей определенной масти, например, Тверская - желто-пегих, Таганская - чалых, а Арбатская - гнедых. Для поддержания отличного «транспортного фонда» пожарных частей даже существовал обычай изымать у уличных «лихачей» лошадей без судебного постановления и отдавать их в пользование пожарным. Кроме того, конечно же, за лошадьми заботливо ухаживали. В 60-е годы XIX века московский полицмейстер Огарев лично приезжал в пожарные части и при помощи своего белоснежного платочка проверял, хорошо ли вычищены лошади. Первый пожарный автомобиль появился в Пречистенском пожарном депо в 1908 году. Он имел сверху раздвижную лестницу, правда, поднималась она не выше третьего этажа, что по современным меркам мало, но для того времени подобное новшество было просто чудом. Выезжавший на тушение пожара одновременно с обозами, запряженными лошадьми, автомобиль почти сразу серьезно опережал их и прибывал на место первым, поэтому в пожарном автомобиле по тревоге всегда выезжали брандмайор с брандмейстером, фельдшер и несколько самых отчаянных смельчаков-пожарных.

В 1915 году для расширения пожарной части был выстроен дополнительный корпус по Чистому переулку, в оформлении повторивший главный фасад по Пречистенке. Пожарную же каланчу разобрали в 1930 году «за ненадобностью».

Мозаика во дворе пожаной части на Пречистенке

Сегодня в здании на Пречистенке, 22 располагается Главное управление пожарной охраны по городу Москва, и сюда, как говорят, сходятся все московские телефонные звонки по номеру 01.

Усадьба Дениса Давыдова (Пречистенка, 17/10).

Пречистенский дворец Дениса Давыдова

Изначально этот роскошный усадебный дом в силе ампир принадлежал (с 1770 года) дворянам Бибиковым, один из которых - генерал-аншеф Александр Ильич Бибиков - был главнокомандующим войсками для подавления крестьянского восстания Емельяна Пугачева. Волевой и опытный военачальник, неукоснительно следовавший предписаниям Александра Суворова, он так организовал дело, что в короткий срок орды бунтовщиков были вынуждены бежать из занятых ими Уфы, Челябинска, Оренбурга и Екатеринбурга. А позднее удалось пленить и казнить и самого Пугачева. Кстати, в работе над следствием по этому исключительному делу принимал участие и будущий владелец усадьбы Бибиковых на Пречистенке, обер-полицмейстер московской полиции Николай Петрович Архаров.

Николай Петрович Архаров был личностью весьма интересной. Он снискал себе славу легендарного сыщика, о таланте которого были наслышаны даже за рубежом, например, начальник парижской полиции находился в таком восхищении от способностей Архарова, что даже послал ему однажды хвалебное письмо, в котором выражал ему свое искреннее уважение. Фамилия «Архаров» приводила в трепет преступное сообщество России. До сих пор в народе в ходу выражение «архаровцы», применяемое сегодня к хулиганам, грабителям и вообще отчаянным людям, но мало кто знает, что пошло это выражение именно от Николая Петровича Архарова с его жесткой системой суровых и решительных мер подавления преступности и подчиненного ему полицейского полка, державшего в страхе весь город. Архаров обладал исключительными аналитическими способностями и наблюдательностью: с одного взгляда на подозреваемого он мог безошибочно определить, виновен тот или нет. О его поразительных способностях к быстрому и точному раскрытию преступлений знали и в Петербурге, сама Екатерина II обращалась к московскому обер-полицмейстеру за помощью, когда однажды из домовой церкви Зимнего дворца пропала ее любимая икона Толгской Божией Матери. Архаров нашел икону на следующий же день. В другой раз Николай Петрович, не выезжая из Москвы, раскрыл кражу серебряных изделий, совершенную в Петербурге, он вычислил, что преступники спрятали серебро в самом непредсказуемом месте - в подвале рядом с домом столичного обер-полицмейстера, - там, где пропажу точно никто бы не стал искать.

Николай Архаров сделал блестящую карьеру чиновника, не остановившись на должности обер-полицмейстера Москвы. Впоследствии он побывал в роли сначала московского губернатора, а затем и петербургского.

Кстати, по соседству с Николаем Петровичем, на той же Пречистенке, обитал его родной брат Иван Петрович, в бывшем дворце которого сейчас расположен Дом ученых, о котором мы уже упоминали ранее.

В начале XIX века усадьба на Пречистенке снова переходит к Бибиковым. Ее приобретает генерал Г.П. Бибиков, слывший большим любителем музыки и устраивавший в ней роскошные балы и концерты, собиравшие всю московскую знать и крупнейших представителей российской богемы. Например, здесь бывали Александр Пушкин с Натальей Гончаровой, граф Федор Толстой (американец, как его называли), князь Петр Вяземский и многие другие. Генерал Бибиков охотно приобщал к искусству и своих крепостных, например, известный русский пианист, композитор и дирижер Даниил Никитович Кашин являлся никем иным, как крепостным музыкантом Данилкой из усадьбы Бибикова.

Во время московского пожара 1812 года усадьба серьезно пострадала, и Николай Петрович берется ее перестраивать. Именно в результате предпринятой им перестройки особняк был надстроен мезонином, включенным в сложную композицию парадного входа, а по бокам фасада здания появились лепные украшения.

В 1835 году дом у Бибикова покупает генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов. Этот славный гусар, партизан и поэт был коренным москвичом, в Москве он родился и провел детские и отроческие годы. Его отец, состоятельный помещик, бригадир, служивший под командованием Александра Суворова, Василий Денисович Давыдов, владел большим домом с садом здесь же, на Пречистенке (дом не сохранился). Наверное, именно потому, что тут прошло его детство, Дениса Давыдова и тянуло к Пречистенке, его собственное жилье всегда располагалось на этой улице или поблизости. После приобретения усадьбы Денис Давыдов, как было принято тогда в высшем свете, завел в особняке швейцара, камердинера и прочую прислугу. Своему другу Александру Пушкину он в письме с гордостью сообщал, что теперь имеет «каменный огромный дом в Москве, окно в окно с пожарным депо».

Все, вроде бы, планомерно двигалось к тому, чтобы лихой вояка, вышедший в отставку, наконец-то начал вести размеренную жизнь заслужившего покой пенсионера. Однако не вышло у Давыдова заделаться почетным домовладельцем, потому как оказалось, что между искусством ведения партизанского боя и умением грамотно управлять недвижимостью «дистанции огромного размера», как говорил грибоедовский полковник Скалозуб. Уже через год после покупки усадьбы Дениса Давыдова буквально измотали нескончаемые проблемы содержания и поддержания громадного домашнего хозяйства. Давыдову становилось ясно, что содержать такой гигантский особняк ему более не под силу. К тому же, и соседство с пожарной частью и полицией оказалось вовсе не в радость. С каланчи пожарного депо то и дело звучали крики дневального и звон набата, по булыжникам мостовой под крики и команды брандмейстеров бесконечно грохотали пожарные обозы, спешившие по тревоге или на учения, полицейские также не отставали в своем усердии. Какое уж тут спокойствие!? Неудивительно, что уже в 1836 году Давыдов решает продать усадьбу. В адрес своего друга сенатора А.А. Башилова он сочиняет шутливую челобитную с просьбой купить его усадьбу на Пречистенке под резиденцию обер-полицмейстера города (тем более, один уже жил в ней ранее) «всего» за 100 тысяч рублей:

Все же в 1837 году усадьба Давыдова на Пречистенке нашла-таки своего нового владельца, была продана, и Денис Васильевич переселился в свое имение в Симбирской губернии и с той поры бывал в Москве лишь наездами.

Позднее бывшая усадьба Дениса Давыдова неоднократно меняла владельцев. Здесь жил известный московский врач Илларион Иванович Дуброво, ординатор московского военного госпиталя, который отдал свою жизнь, спасая одну из пациенток. Антон Чехов, восхищенный поступком Дуброво, сделал его прототипом своего персонажа - доктора Осипа Дымова из рассказа «Попрыгунья».

До революции в усадьбе располагалась знаменитая женская гимназия Софьи Александровны Арсеньевой. В это же время в усадьбе Охотниковых на Пречистенке, 32 размещалась не менее знаменитая мужская гимназия Льва Ивановича Поливанова. Оба учебных заведения были уважаемы и популярны, и если родители отдавали сыновей в гимназию Поливанова, то дочери почти всегда учились у Арсеньевой, и наоборот.

В советское время особняк усадьбы Давыдова занимали чиновники райкома компартии. Сегодня в здании размещается некая солидная коммерческая организация.

Доходный дом С.Ф. Кулагина / Дом из «Собачьего сердца» (Пречистенка, 24).

Дом профессора Преображенского, или Калабуховский дом

Доходный дом С.Ф. Кулагина известен сейчас больше как дом из повести «Собачье сердце», именно в нем происходили основные события этого замечательного произведения. Здание было построено в 1904 году. Архитектор - С.Ф.Кулагин. Владелица дома - Павловская Екатерина Сергеевна. В начале ХХ века в этом доме жил дядя писателя М. Булгакова - известный врач-гинеколог Н.М.Покровский, он послужил прототипом профессора Преображенского. В повести «Собачье сердце» этот дом фигурирует как дом профессора Преображенского, или «Калабуховский дом». Здесь, в этом доме, новоявленный гражданин Шариков претендовал на законные «16 квадратных аршин» профессорской квартиры.

Доходный дом И. П. Исакова (Пречистенка, 28).

Доходный дом И.П. Исакова

Дом № 28 по улице Пречистенка построен в 1904-1906 годах в стиле модерн одним из крупнейших архитекторов нового архитектурного направления Львом Кекушевым. Дом строился как доходный, предназначенный для состоятельных квартиросъемщиков. Сразу после завершения строительства здание было приобретено в собственность петербургским купцом И.П.Исаковым.

Доходный дом Исакова на Пречистенке, наряду с особняком Миндовского на Поварской, можно отнести к наиболее ярким примерам московского модерна. Этот дом с первого взгляда вызывает у многих приятные впечатления. Он весьма приметен на фоне других особняков, расположенных на Пречистенке, и характеризует собой переход от мира «дворянских гнезд», построенных в традиционной для той эпохи манере классицизма, к миру особняков и доходных домов промышленных и финансовых «олигархов» конца XIX- начала XX века, строящихся уже в новых модных тенденциях изнеженно-томного и прихотливого модерна.

Доходный дом И.П. Исакова. Элементы декора

Отличительной чертой архитектуры дома можно назвать асимметрию плана постройки, обусловленную конфигурацией участка: задняя часть здания, выходящая во двор, имеет 6 этажей, а парадная, выходящая на улицу, - 5. Безусловно, выделяется и выполненный на высоком художественном уровне декор здания. Здесь огромное количество как мелких, так и крупных элементов декорирования: изящные рисунки переплетов разнообразной формы и размеров окон, легкая и воздушная ажурная ковка решеток балконов, выступающие по краям здания эркеры, большое слуховое окно в центре, под изгибом сильно выступающего карниза, лепная кружевная сетка фриза верхнего этажа, скульптурные изображения двух женских фигур с факелом и книгой в руках - аллегории знания и просвещения. Декор дома распределен так, что с каждым этажом он становится все богаче, достигая пика наверху. Кстати, изначально волнообразную форму карниза подчеркивала еще и не сохранившаяся до нашего времени статуя, стоявшая на крыше. В украшении здания архитектор использовал основные приемы модерна, соединив их с необарочным декором, что характерно для французской разновидности модерна - ар-нуво.

Дворец Долгоруковых (Пречистенка, 19).

Дворец Долгоруковых на Пречистенке

Дворец Долгоруковых (Долгоруких) можно назвать одним из самых красивых зданий в Москве эпохи классицизма. Строительство его началось в 1788 году, занимался постройкой известный архитектор Матвей Казаков, возводивший этот роскошный особняк для владельца усадьбы - видного военного и политического деятеля при Екатерине II, генерал-аншефа и сенатора М.Н. Кречетникова. А с 1795 года особняк приобрели князья Долгоруковы и владели им более полувека.

В 1863 году особняк Долгоруких арендует Александро-Мариинское училище для девочек, основанное на средства жены генерала П.А. Чертова, коменданта Парижа 1814 года, кавалерственной дамы В.Е. Чертовой и впоследствии преобразованное в Александро-Мариинский институт благородных девиц.

В 1868 году усадьба была выкуплена В.Е. Чертовой и перешла в полную собственность института.

После революции 1917 года здания бывшей усадьбы Долгоруковых занимали многочисленные учреждения Военного ведомства. К периоду перестройки отданный под государственные организации дворец Долгоруковых пришел в изрядно запущенное состояние. Лишь в 1998 году архитектурный ансамбль «Дом Долгоруковых» — «Александро-Мариинский институт» был, наконец, отреставрирован под руководством президента Российской академии художеств Зураба Церетели. В 2001 году в нем открыт Выставочный комплекс Галереи искусств Зураба Церетели.

Дом И.А. Морозова / Российская академия художеств (Пречистенка, 21).

Дом-галерея И.А. Морозова

Знаменитый меценат и коллекционер, представитель династии русских промышленников Иван Морозов приобрел усадьбу на Пречистенке, 21 в конце XIX века. Перебравшись из Твери, где он занимался семейным бизнесом, в Москву, он выкупил у вдовы своего дяди Давида Абрамовича Морозова старинную дворянскую усадьбу на Пречистенке и начинает постепенно приобщаться к светской жизни и миру изобразительного искусства, который вскоре станет для Ивана Морозова главным увлечением в жизни. Между тем, не оставляет он без внимания и бизнес, и общественную работу. Интерес к искусству возник у Ивана Абрамовича, скорее всего, под влиянием брата Михаила и его окружения, состоявшего в основном из актеров, литераторов, художников. Вслед за братом Иван приобщается и к коллекционированию картин. Его увлечение живописью начинается с картин русских пейзажистов и постепенно, по ходу формирования собственного вкуса, переходит к западноевропейским авторам, в частности, к французским художникам. Растущую коллекцию он решает разместить в своем особняке на Пречистенке, для чего в 1905 году начинает перестройку всего здания, наняв для этих работ модного в то время архитектора Льва Кекушева, который по желанию заказчика превращает комнаты особняка в просторные выставочные залы. С этого времени страсть Ивана Морозова к коллекционированию живописи приобретает определенность и направленность, и он с еще большим увлечением начинает систематически пополнять свою коллекцию. По свидетельствам современников, поток картин, направляемых из Европы в особняк на Пречистенке, был поистине фантастичен по своим объемам. После 1914 года морозовская коллекция живописи насчитывала более 250 произведений новейшего французского изобразительного искусства. Морозов был обладателем целой серии картин Ван Гога, лучших произведений Ренуара, около двух десятков полотен Сезанна. Творчество русских мастеров в коллекции Морозова было представлено более чем сотней работ Натальи Гончаровой, Михаила Врубеля, Валентина Серова, Константина Коровина, Бориса Кустодиева и других художников. На свое увлечение Иван Абрамович тратит колоссальные суммы, такую роскошь и размах он мог себе позволить благодаря доходам, приносимым Морозовской мануфактурой в Твери. Западному сообществу коллекционеров, собирателей и знатоков живописи Морозов запомнился как «русский, который не торгуется».

Свою с энтузиазмом пополняемую коллекцию Иван Морозов планировал завещать государству. Революция несколько скорректировала эти планы. Тверская мануфактура Морозовых была национализирована, особняк на Пречистенке и коллекцию картин у Ивана Абрамовича просто конфисковали. Организованная им в собственном доме галерея переименовывается во «2-ой музей новой западной живописи», а сам он, бывший теперь уже владелец этой сокровищницы изобразительного искусства, назначается, будто в насмешку, заместителем хранителя собственной коллекции. В течение нескольких месяцев он занимает эту должность, водя посетителей по музею, а живет вместе с семьей в трех комнатах, выделенных им на первом этаже их бывшего усадебного дома. Весной 1919 года Морозов вместе с семьей эмигрирует из России в Европу. В 1921 году Иван Абрамович умирает от острой сердечной недостаточности.

Его коллекция сохранилась, претерпев, правда, ряд пертурбаций, в результате которых некоторые поистине бесценные полотна были проданы западным коллекционерам, а некоторые и вовсе чуть было не подверглись уничтожению. Сейчас полотна, собранные Морозовым, включены в фонды Эрмитажа и Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина. В его доме на Пречистенке сегодня располагается Российская Академия художеств.

Усадьба П.Я. Охотникова (Пречистенка, 32).

Усадьба П.Я. Охотникова

Так называемая усадьба Охотникова, построенная на грани XVIII—XIX вв, затем, после пожара 1812 года, реконструированная. Первоначально на этом месте находилась деревянная усадьба Талызиных. В 1808 году офицер и дворянин Павел Яковлевич Охотников, пожелавший перебраться на жительство в Москву, приобрел усадьбу у жены генерал-поручика Талызина и даже занялся ее перестройкой, однако, наверное, к счастью, сделано им было не много. К счастью потому, что в 1812 году случился всеобщий московский пожар, не пощадивший и дома на Пречистенке, в том числе и приобретенную Охотниковым усадьбу.

В 1816 году Охотников решает восстановить сгоревшую усадьбу и отстроить ее уже в камне. В результате этого его решения и был построен большой трехэтажный дом, главный фасад которого более чем на 70 метров протянулся вдоль улицы. По некоторым сведениям, автором проекта нового усадебного дома являлся известный архитектор Ф.К.Соколов, хотя доподлинно это не известно, т.к. сохранившиеся до наших дней документы говорят лишь о том, что строителем дома являлся некий крестьянин Лешкин, с которым у Охотникова был заключен контракт на строительные работы. Несмотря на солидную длину дома, он удачно с точки зрения композиции разделен на части с выделением центрального восьмиколонного портика дорического ордера, вынесенного на второй этаж здания за счет постановки его колонн на пилоны первого этажа и завершающегося красивым фронтоном. Особенно выделяется оформление колонн портика: каннелюры - вертикальные желобки на стволах колонн - доходят только до половины их высоты, верх же колонн оставлен гладким. Такая трактовка колонн необычная для московской архитектуры и аналогов не имеет. Да и в целом здание с учетом прекрасных пропорций фасада и необычных интерьеров можно отнести к интереснейшим сооружениям позднего московского классицизма.

После кончины в 1841 году Павла Яковлевича Охотникова усадьба перешла с собственность его наследников. Однако отмена крепостного права в 1861 году не позволила родственникам Охотникова жить с прежним размахом, они больше не в состоянии были содержать такой большой дом и были вынуждены сдавать его в аренду, а позже и вовсе продать.

В 1879 году усадьба перешла во владение к купцам Пеговым. Они и владели ею вплоть до 1915 года, когда усадьбу у них выкупила богатая лесопромышленница В.И. Фирсанова. Но не владельцы прославили этот дом, а арендаторы. В 1868 году в арендованной усадьбе разместилась частная мужская гимназия выдающегося педагога Л. И. Поливанова, выпускниками которой стали многие известные люди. Например, её закончили сыновья Толстого Л.Н. и Островского А.Н., знаменитые в будущем поэты Валерий Брюсов, Константин Бальмонт и Андрей Белый, философ Владимир Соловьев и многие другие известные люди. До революции эта гимназия считалась лучшей мужской гимназией в Москве. Сейчас в здании бывшей гимназии расположены детские школы: художественная и музыкальная.

Если зайти во внутренний двор усадьбы Охотникова, можно неожиданно для себя оказаться в удивительном, истинно старомосковском пространстве, не имеющим ничего общего с шумной жизнью современного мегаполиса.

Усадьба П.Я. Охотникова. Задний двор

Двор замкнут двумя исключительно живописными полукруглыми двухэтажными строениями, образующими собой так называемую циркумференцию, верхние этажи их построены в дереве, а нижние представляют собой открытые аркады на белокаменных колоннах. Это бывшие конюшни усадьбы. Широкие проемы арок в нижнем этаже нужны как раз для въезда внутрь саней и карет. Между конюшнями притулился невзрачный двухэтажный домик, в котором сейчас почти невозможно узнать бывшую домовую церковь усадьбы. Такие небольшие церквушки на территории своих усадеб часто строили для себя лично богатые горожане.

Усадьба Самсоновых-Голубевых (Пречистенка, 35).

Усадьба Самсоновых-Голубевых

Деревянный дом усадьбы Самсоновых-Голубевых был построен в 1813-1817 годах. Это одно из немногих сохранившихся деревянных строений старой Москвы. Дом выстроен на каменном основании - полуподвале - и тщательно оштукатурен, так что сразу и не скажешь, что особняк деревянный. Украшением особняка служит великолепная лепнина и шесть стройных коринфских колонн, которые поддерживают лепной орнаментальный фриз под фронтоном здания. Ансамбль усадебного дома дополняет каменный флигель слева, построенный в 1836 году, и въездные ворота, правый флигель усадьбы, к сожалению, утрачен.

Доходный дом А.К. Жиро. (Пречистенка, 39/22).

Доходный дом А.К. Жиро

Доходный дом, принадлежавший А. К. Жиро, 1892-1913 годов постройки. Андрей Клавдиевич Жиро, сын знаменитого на всю Москву купца французского происхождения Клавдия Осиповича Жиро, основателя одного из крупнейших шелковых производств в России, пошел по стопам отца, как и другие два его брата, и также являлся текстильным фабрикантом, совладельцем шелковой фабрики отца в Хамовниках, национализированной после революции и названной «Красной розой».

Доходный дом на Пречистенке строился в два этапа. Первая очередь - по Пречистенке - выстроена по проекту архитектора А.А. Остроградского в 1892 году, вторая очередь - по Зубовскому бульвару - по проекту И.С. Кузнецова в 1913 году. Фасад дома, выходящий на Пречистенку, эклектично украшен лепниной и скульптурами. Особенно выделяется скульптурная композиция эдикулы над входом в здание: под фронтоном ее, облокотившись на арочный свод, лежат два воина - Геркулес и Одиссей.

Доходный дом А.К. Жиро. Элемент декора - эдикула над входом

Доходный дом А.К. Жиро. Геркулес и Одиссей

В конце XIX века у Жиро снимал квартиру Михаил Врубель, работавший здесь над своей картиной «Царевна Лебедь», одним из самых эпических своих творений, а также над не менее известным ясноглазым «Паном». В этом доме часто навещал Врубеля Римский-Корсаков, трудившийся над московскими постановками опер «Сказка о Царе Салтане» и «Царская невеста», главные партии в которых предназначались певице Надежде Забеле, супруге Врубеля.

С этим роскошным особняком по адресу Пречистенка, 20 связаны судьбы очень многих ярких личностей. Сейчас особняк называют домом генерала А.П. Ермолова, а мне он вспомнился в связи с недавно прочитанными мемуарами "Моя жизнь. Моя любовь" Айседоры Дункан - одной из известнейших женщин XX века, основоположницы нового направления свободного танца "модерн". Она прожила одухотворённую, трагическую и короткую жизнь - страстные романы, трагическая гибель детей, приезд в Советскую Россию, жизнь ради творчества и одиночество.
Айседора танцевала по всему миру, отказавшись от классических танцевальных костюмов, босая, в греческом хитоне. Несколько концертов дала она и в России в 1904-1905 и 1913 годах. А в 1921 году получила официальное приглашение от наркома просвещения А.В. Луначарского открыть собственную танцевальную школу в Москве, о чём всегда мечтала. В России многое из обещанного так и не было выполнено, но Айседоре выделили для создания школы и личного проживания особняк на Пречистенке. В мае 1922 года, после свадьбы с Айседорой Дункан, в пречистенском особняке поселился Сергей Есенин, к тому времени уже весьма популярный в России.
Именно здесь Есенин создал свою "Исповедь хулигана" и многие другие произведения. Невероятная пара прожила вместе недолго. Уже в 1924 году после скандалов, алкогольного опьянения и непонимания брак был расторгнут. В том же году Айседора покинула Россию, Уже находясь в Европе, она получила известие о самоубийстве Есенина. Трагически и нелепо закончилась и жизнь самой Айседоры. 14 сентября 1927 года в Ницце, после только что созданного в студии нового танца, воодушевленная, она села в спортивный автомобиль Бугатти 35, воскликнув: "Прощайте, друзья! Я иду к славе!". И через минуту оказалась задушенной собственным шарфом, зацепившимся за ось автомобиля. Шофёр не заметив этого, продолжал движение...

1. Однако история этого здания началась намного раньше. Оно было построено в конце XVIII века, возможно, по проекту Матвея Фёдоровича Казакова. Особняк был предназначен для врача Христиана Лодера. Его способ лечения заключался в том, что он выгуливал своих пациентов на свежем воздухе под звуки музыки и поил их минеральной водой. Сейчас точно так лечат на водных курортах, а в то время врача и его пациентов люди называли "лодырями". Однако пожар 1812 года погубил здание, и уже после войны на его месте появился двухэтажный особняк с характерным для московских построек строгим классическим фасадом.

2. В середине XIX века в этом доме жил на протяжении 10 лет до самой смерти в 1861 году, герой Отечественной войны 1812 года, покоритель Кавказа генерал Алексей Петрович Ермолов - выдающийся русский военачальник и государственный деятель, участник многих войн Российской империи.

В отличие от многих друзей-современников, генерал Ермолов не был просто солдатом империи. В этой роли ему было тесно. Он был носителем имперского духа и стал для современников фигурой легендарной.

Ермолов в старости

3. Следующим владельцем дома на улице Пречистенке, 20 стал фабрикант В.Д. Коншин. При нём в 1873 году была произведена перестройка дома по проекту архитектора А.С. Каминского. Фасад здания получил оформление в эклектическом стиле - дом приобрел современные черты.

А в начале ХХ века в особняке поселился миллионер Алексей Константинович Ушков, владевший крупной чайной фирмой "Губкин и Кузнецов" и имевшей представительства не только в России, но и на всех известных чайных рынках мира: в Лондоне, в Индии, в Китае, на островах Цейлон и Ява. Здание было в очередной раз перестроено, автором проекта стал архитектор К.Л. Мюфке. А.К. Ушков вместе со своими родственниками покровительствовал московской филармонии и Большому театру, где он познакомился с прима-балериной Большого театра Александрой Михайловной Балашовой, ставшей впоследствии его супругой. Через четыре года после революции, в 1922 году, под видом путешествия по Волге супруги навсегда покинули Россию. В Париже они обосновались на на Rue de la Pompe, и Александра Михайловна продолжила свою балетную карьеру уже на сцене "Гранд Опера".
По иронии судьбы так случилось, что дом на Rue de la Pompe, в котором поселились Ушков и Балашова по приезду в Париж, принадлежал ранее как раз Айседоре Дункан. Уже во Франции Балашовой стало известно, что ее особняк на Пречистенке с зеркальным репетиционным залом отдан под танцевальную школу прибывшей в Россию знаменитой Айседоре Дункан. Так две великие танцовщицы невольно обменялись особняками. Дункан, впоследствии узнав о произошедшем обмене, рассмеялась и назвала его "кадрилью".

4. Фасад украшает изысканная кованная решётка и обильный лепной декор с обилием львиных голов, грифонов. орлов, дубовых и лавровых ветвей, жезлов, лент и другой затейливой лепниной.

5. Фигурный балкон в центре фасада увенчан изображением орла широко распахнувшего крылья - символом безграничной власти, величия и духовного подъёма

20. В XXI веке в доме находится главное управление по обслуживанию дипломатического корпуса МИД.

Один из самых известных пречистенских особняков, построен, возможно, самим Матвеем Казаковым в конце XVIII века. В середине прошлого столетия здесь прожил свои последние годы генерал Алексей Петрович Ермолов - герой Отечественной войны 1812 года, покоритель Кавказа. Он умер здесь же в 1861 году. В этом доме Генерала Ермолова навестил пленённый Шамиль, руководитель восстания на Кавказе. У них состоялась четырёхчасовая беседа, содержание которой так и осталось тайной.

Говорят, что изначально дом был построен для знаменитого врача Христиана Лодера, известного необычным методом лечения недугов: состоятельные люди прогуливались на свежем воздухе, слушали музыку и попивали минеральную воду из дорогого хрусталя. Проходящие зеваки стали звать их и самого врача «лодырями». Однако пожар 1812-го года погубил здание, и уже после войны на его месте появился двухэтажный особняк с характерным для московских построек строгим классическим фасадом.
Стены дома повидали немало именитых людей. При графине Орловой об особняке говорила вся Москва: каждый москвич, даже сам Александр I знали о шутихе «дуре Матрёшке», живущей в доме Орловых. В теплое время года, нарумяненная и разодетая в перья и старые платья графини, она сидела у решётки сада, разговаривала с прохожими и посылала им воздушные поцелуи.

Затем, в 1851 году особняк приобрёл герой Отечественной войны 1812 года, генерал Алексей Петрович Ермолов, который собрал здесь богатейшую библиотеку.

После А. П. Ермолова и до 1884 года владельцем был В. Д. Коншин, прославившийся в отличие от прежнего хозяина полным отсутствием книг. У него была лишь одна – описание коронации Александра II. При Коншине особняк полностью поменял свой облик: дом приобрёл современные черты рококо и барокко, фасад был украшен обильным декором с изображениями орлов, грифонов, львиных голов, дубовых и лавровых ветвей.
Затем дом принадлежал В. И. Фирсановой.

В 1900-х годах в доме поселился миллионер А. К. Ушков, владелец чайной фирмы «Губкин и Кузнецов», имевший плантации даже на Цейлоне. Его жена, балерина Александра Балашова, блистала на сцене Большого театра, поэтому специально для неё в доме был устроен балетный репетиционный зал с зеркальными стенами. При Ушковых особняк был полностью переделан и стал одним из самых роскошных в городе, однако потерял классические черты.
После революции семье Ушкова пришлось покинуть Россию, однако особняк пустовал недолго. В 1921 году в доме снова заиграла музыка - его хозяйкой стала американская балерина Айседора Дункан, открывшая здесь детскую хореографическую школу-студию. В 1921-1923 годах, перед отъездом за границу и после возвращения из поездки, в студии Дункан жил поэт С. А. Есенин, у которого был роман с Айседорой.

В 1999 году в здании была проведена реставрация, признанная победителем конкурса на лучшую реставрацию памятников архитектуры Москвы.

Объект культурного наследия федерального значения.

Пристройка с севера - современная.

«Дуня» с Пречистенки

Сергей Есенин и Айседора Дункан

Знаете ли вы, что в доме № 20 по улице Пречистенка в Москве в двадцатых годах располагалась детская балетная школа Айседоры Дункан? Это один из известнейших пречистенских особняков, построенный, возможно, самим Матвеем Казаковым в конце XVIII века. В середине XIX века здесь прожил свои последние годы генерал Алексей Петрович Ермолов – герой Отечественной войны 1812 года, покоритель Кавказа. В 1900-х годах в бывшем ермоловском доме поселился миллионер А. К. Ушков, владелец чайной фирмы, имевший плантации даже на Цейлоне. Его жена, балерина М. Балашова, блистала на сцене Большого театра.

Для домашних репетиций в особняке была оборудована специальная комната с зеркальными стенами. Наверное, именно поэтому особняк и отвели Айседоре Дункан, приехавшей в Россию в 1921 году учить танцу советских детей. В декабре 1921 года состоялось официальное открытие танцевальной школы Дункан, куда было принято сорок девочек. Школа работала под руководством Дункан и ее приемной дочери Ирмы, затем, после отъезда Дункан, Ирма руководила школой одна...

И все же особняк на Пречистенке интересен нам не только и не столько как студия танца, а как здание, которое напоминает об истории любви великой танцовщицы и великого поэта – Сергея Есенина...

Помните есенинские строки из «Черного человека»:

«И какую-то женщину,

Сорока с лишним лет,

Называл скверной девочкой

И своею милою...»

Они написаны про нее, про Айседору. Женившись на танцовщице (для Есенина это был второй брак), в 1922 году Сергей Есенин переехал на Пречистенку, в особняк. Здание было красивым. Особенно примечателен «Мавританский зал» особняка. В создании его декора участвовал Федор Шехтель. Совсем недавно, несколько лет назад, была проведена реставрация этого зала, по обнаруженным фрагментам плафона восстановлен утраченный лепной декор.

Не знаю, можно ли было назвать красавицей хозяйку (пусть даже временную) этого особняка – одни считают ее восхитительной, другие называют немного грузной. Но не во внешности дело.

Второй такой женщины на свете не было и, наверное, уже не будет! Она прожила всего пятьдесят лет, но каких сказочных лет! Эта жизнь вместила в себя едва ли не все, что может выпасть человеку на земле. Образ избалованной славой и роскошью скандальной примадонны стойко укоренился в сознании обывателя не без помощи прессы. Однако Айседора была не только избалованной примадонной, но, прежде всего, талантливой артисткой, новатором в танце, человеком страстным, увлекающимся и – необыкновенно трепетным....

Анджела Изадора Данкан родилась в Сан-Франциско 27 мая 1878 года и трагически погибла в Ницце 14 сентября 1927 года. Имя и фамилия танцовщицы правильно произносится Изадора Данкан. Однако в России с первого ее приезда артистку стали называть Айседорой Дункан.

За свою жизнь эта удивительная женщина была в России не раз. Очевидно, что-то влекло и манило ее в нашу страну. Или же – она предчувствовала, что именно тут встретит свою большую позднюю любовь?

13 декабря 1904 года (старого стиля) в петербургском Дворянском собрании состоялся первый концерт Айседоры Дункан в России. Вторично Дункан выступала в Петербурге и Москве в конце января 1905 года. Затем последовали гастроли в декабре 1907 – январе 1908 годов, летом 1909 года, в январе 1913 года. И вот в 1921 году она обосновалась в Москве...

Сначала – немного о самой Айседоре.

Она росла в многодетной семье без отца. Родители ее разошлись, когда она была еще младенцем. Детство и юность ее были не просто бедными, а по-настоящему нищенскими. Неделями ей и ее близким приходилось голодать и спать где придется. Независимый бунтарский характер, предприимчивое упорство отличали ее с детства. Она настойчиво верила в свой талант и ежедневно трудилась до полного изнеможения. Эти качества и вывели ее как танцовщицу на большую сцену, а как женщину – к вершинам известности и богатства.

Первый ее самостоятельный публичный концерт, принесший ей широкую славу, состоялся в Будапеште в апреле 1902 года. Дункан не только танцует, но выступает перед зрителем с короткими лекциями, разъясняя свои цели, как художественные, так и воспитательные. «Танец будущего», который она ставит целью создать, должен помочь людям стать здоровыми и красивыми, вернуть миру утраченную гармонию, восстановить естественные связи с природой.

Одним из своих духовных отцов Дункан называла поэта Уолта Уитмена. Уитмен, как и Дункан, прославлял тело человека и все сущее, все сотворенное природой. Дункан брала из творчества каждого философа, художника, ученого только то, что было близко ей, совпадало с ее стремлениями. Наряду с философами она изучала композиторов – их музыку и теоретические взгляды. Бетховен был для нее учителем, создавшим, как писала она в своей автобиографической книге «Моя Исповедь», «танец в мощном ритме». С Вагнером Дункан сближало как стремление к синтезу искусств, так и приверженность к античной торжественности.

Танцовщица пользовалась исключительным успехом во всей Европе. Ее искусством восхищались, ему подражали. Но слава Дункан была вызвана не только тем, что она предложила новый вид танца. В ее творчестве нашло воплощение новое мироощущение. То, что предлагала Дункан, обладало особой притягательностью, потому что отвечало потребностям времени. Танец Дункан воспринимался, прежде всего, как танец свободный. Он не подчинялся нормам и канонам, мало что заимствовал у привычных форм. Символом свободы стала и сама артистка, смело заявлявшая о своем праве высказывать любые взгляды, носить любую одежду, любить и жить без оглядки на догмы.

Лихой и страстный ее характер проявлялся во всем. Ей с юных лет было ненавистно ханжество и пуританство. Она всегда жадно впитывала в себя все новое, свободолюбивое.

«Мое искусство, – писала она в своей автобиографической книге, – это попытка выразить в жесте и движении правду о моем Существе. На глазах у публики, толпившейся на моих спектаклях, я не смущалась. Я открывала ей самые сокровенные движения души. С самого начала жизни я танцевала. Ребенком я выражала в танце порывистую радость роста; подростком – радость, переходящую в страх при первом ощущении подводных течений, страх безжалостной жестокости и уничтожающего поступательного хода жизни.

В возрасте шестнадцати лет мне случалось танцевать перед публикой без музыки. В конце танца кто-то из зрителей крикнул: „Это – Девушка и Смерть!“ И с тех пор танец стал называться „Девушка и Смерть“. Но я не это хотела изобразить. Я только пыталась выразить пробуждающееся сознание того, что под каждым радостным явлением лежит трагическая подкладка. Танец этот, как я его понимала, должен был называться „Девушка и Жизнь“. Позже я начала изображать свою борьбу с Жизнью, которую публика называла Смертью, и мои попытки вырвать у нее призрачные радости...»

Умеренные страсти – удел заурядных людей. Айседора как женщина незаурядная обязана была жить страстями великими. Так оно и было в жизни ее, где перемешивались огромное счастье и великое горе.

Айседора с детства возненавидела институт семьи и проповедовала исключительно свободную любовь. Но именно любовь, а не случайные связи. При этом она довольно долго для актрисы сохраняла целомудрие и никогда не вступала в романы без любви. Среди ее мужчин были небогатые артисты, музыкант, гениальный художник и красавец-мультимиллионер.

Любовь, как и танец, были ее своеобразной религией и формой жизни. Ее страстность и чувственность видны были в каждом сценическом движении.

«Меня иногда спрашивали, – писала Айседора, – считаю ли я любовь выше искусства, и я отвечала, что не могу разделять эти взгляды, так как художник – единственный настоящий любовник, у него одного чистый взгляд на красоту, а любовь – это взгляд души, когда ей дана возможность смотреть на бессмертную красоту».

И, хотя она признавалась, что несмотря на многочисленные любовные приключения, живет большей частью рассудком, вряд ли это так!

Говорят, чем грандиознее жизненный успех, тем дороже за него плата. Сказочное восхождение к славе Айседоры Дункан было наказано судьбой с трагической жестокостью. Ангелоподобные ее дети, дочь от художника Гордона Крэга и сын от миллионера Зингера погибли. Машина, в которой их везли по Парижу на прогулку, неожиданно заглохла на мосту. Шофер вышел посмотреть мотор, автомобиль вдруг тронулся, пробил легкое ограждение и рухнул в Сену. За этим страшным ударом судьбы вскоре последовала еще одна потеря: ребенок, которого ждала Айседора, умер, едва родившись.

Как же сильна духом была эта женщина, не сломленная, выстоявшая и после таких чудовищных испытаний! «Я не могла дольше переносить этого дома, в котором я была так счастлива, я жаждала уйти из него и из мира, – напишет она о своей парижской квартире, – ибо в те дни я верила, что мир и жизнь умерли для меня. Сколько раз в жизни приходишь к такому заключению. Меж тем, стоит заглянуть за ближайший угол, и там окажется долина цветов и счастья, которая оживит нас».

Спасительной «долиной цветов» для Айседоры оказалась, как ни странно, революционная голодная и холодная Россия 1921 года, а оживившим, вернувшим ее к полнокровной жизни принцем стал поэт Сергей Есенин.

Приглашение советского правительства застало немолодую одинокую женщину уже разочарованной во всех надеждах. Кроме трагедий с детьми, она только что пережила потерю любимого человека, променявшего Айседору на одну из ее незначительных учениц. Дункан ринулась в Россию, потому что побывала здесь еще шестнадцать лет назад, когда развивались первые предреволюционные события. Ей казалось, что именно в этой стране, как ни в какой другой точке земного шара, надо искать новые формы в искусстве и в жизни. Айседора мечтала открыть в России свою собственную школу танца для девочек. Но, кроме того, она внутренне надеялась и на встречу с человеком, который помог бы ей воспрянуть душой...

В Москву Айседора приехала по приглашению Луначарского. Приехала только потому, что ей был обещан... Храм Христа Спасителя. Именно такова легенда – обычные театральные помещения больше не вдохновляли Дункан. Ей хотелось танцевать в Храме! Однако... «очаровательный нарком» «надул» танцовщицу. Выступать пришлось «всего лишь» в Большом театре. В качестве компенсации для себя и будущей школы «босоножка» получила от Советов роскошный Балашовский особняк на Пречистенке. Здесь она проживет с 1921 по 1924 год.

В жаркий июльский полдень 1921 года на разбитый и заплеванный перрон Николаевского (ныне Ленинградского) вокзала сошла высокая красивая женщина. Ее аристократический облик явно не вязался с полуразрушенными «декорациями» вокзала и, особенно, с «толпой статистов» – бедно одетой публикой с голодными глазами и нищенским багажом. Ее же многочисленные кофры свидетельствовали о намерении остаться здесь надолго, а восторженный взгляд говорил о том, что видит она не просто восстающую из войны и разрухи страну, но землю обетованную, куда она так долго стремилась. Это и была великая «босоногая» танцовщица, прибывшая в столицу России.

С первых же дней своего пребывания в Москве она активно посещает рестораны и кафе, где собирается общество новых поэтов, музыкантов, художников. Она интересуется футуристами, кубистами, имажинистами, слушает стихи «новейших поэтов», смотрит картины новомодных художников. И все-таки тот, кто действительно взял в плен ее сердце, был «мальчиком из Рязани», обладающим неповторимым и искренним голосом. Этого «мужицкого поэта» Айседора встретила на вечере у художника московского камерного театра Якулова.

Надо заметить, что сам Есенин – человек безусловно страстный, сильно влюбчивый, отчаянный, по-своему сумасшедший – тоже искал этой встречи! Лишь только он услышал о возможности знакомства с Дункан, как тут же ринулся искать ее с такой энергией, как никого и никогда.

Неразлучный с ним Мариенгоф, спустя два года говорил: «Что-то роковое было в той необъяснимой и огромной жажде встречи с женщиной, которую он никогда не видел в лицо!»

«Толя, слушай, я познакомился с Айседорой Дункан. Я влюбился в нее, Анатолий. По уши! Честное слово! Ну, увлекся, что ли. Она мне понравилась», – так описывает Есенин Мариенгофу свое первое впечатление от «босоножки». Друзья не могли не противиться этому влечению, оно казалось противоестественным: Есенину двадцать шесть лет, Айседоре – около сорока пяти.

Услышав о романе Сергея с Айседорой, ближайший друг поэта посадил на бумагу кляксу. Есенин помрачнел – это считалось дурной приметой. Есенин верил приметам...

Есенин был для Айседоры ангелом. На стенах, столах и зеркалах она постоянно писала губной помадой трогательное «Есенин – Ангель»...

Итак, Айседора приехала к Якулову в первом часу ночи. На ней был огненно-красный шелковый хитон, льющийся мягкими складками. Ее красные с отблеском меди волосы и глаза, похожие на блюдца синего фаянса, сразу привлекли к себе внимание гостей. Обведя усталым взглядом присутствующих, Айседора заметила кудрявую голову молодого блондина. Он сидел в углу, на софе. Ей сразу показалось, что это юноша не только поразительной красоты, но и удивительной душевной тонкости. Он способен многое понять. Глаза юноши заблестели при виде великой танцовщицы...

Дункан улыбнулась ему, а потом прилегла на диван, а поэт тут же очутился подле нее, на коленях. Айседора гладила его кудри, пытаясь говорить по-русски: «За-ла-тая га-ла-ва!» Потом поцеловала его в губы. А еще, как вспоминает писатель Мариенгоф в своем «Романе без вранья», попеременно шептала два слова, восторженно глядя на Есенина, – «ангел» и «черт». Это были едва ли не единственные слова, которые могла она произнести на языке Есенина.

Трудно было поверить, что это их первая встреча – они, словно, давным-давно знали друг друга, так непосредственно вели себя оба в тот вечер. Они говорили на разных языках, но отлично понимали друг друга! Им обоим необходима была эта прекрасная и роковая встреча.

Айседора говорила про молодого поэта своему переводчику И. И. Шнейдеру:

– Он читал мне свои стихи, я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений.

Она и впрямь так думала.

Когда все гости разошлись, Айседора и Есенин вышли из квартиры Якулова вместе, не желая больше расставаться. Было совсем светло, когда они дошли до Садовой. Такси в Москве тогда еще не было. Но задребезжала рядом пролетка, к счастью, свободная. Оба взобрались в нее, не оставив места сопровождавшему Айседору переводчику. Они просто не видели, не замечали никого вокруг, кроме их самих. Так они были поглощены друг другом.

Переводчик вынужденно пристроился на облучке. А Есенин, едучи рядом с этой необыкновенной женщиной, не выпускал из своих рук ее послушной руки. Они ехали по утренней Москве, совершенно не замечая, что вот уже в который раз объезжают одну и ту же церковь – извозчик задремал, лошадь просто шла по кругу...

Наконец переводчик Айседоры, Шнейдер, крикнул вознице:

– Эй, отец! Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь!

И это было символично! Невольное «венчание» в непроснувшейся еще Москве, когда ничто и никто не может нарушить их прекрасного молчания...

Есенин, услыхав про «венчание» рассмеялся:

– Повенчал!

Он хохотал, ударяя себя по коленкам, и со счастливой улыбкой пытался объяснить все это Айседоре.

Когда Шнейдер перевел этот разговор Дункан, она тоже загорелась радостью. Точно оба знали, что роман их, возникший так быстротечно, и правда кончится свадьбой.

Наконец пролетка выехала Чистым переулком на Пречистенку и остановилась у подъезда особняка, где жила Айседора. Айседора и Есенин стояли рядом на тротуаре, но не могли распрощаться. Это было просто невозможно – словно невидимая нить связала их обоих.

Дункан посмотрела на переводчика Шнейдера виноватыми глазами и просительно произнесла, кивнув на дверь:

– Иля Илич...ча-ай?

– Чай, конечно. Можно организовать, – сказал Шнейдер, все понимая. И все трое вошли в дом.

Есенин говорил только по-русски. Айседора знала на этом, чужом ей, языке лишь несколько слов. И, тем не менее, они сразу поняли друг друга и стали очень друг другу близки. Прочитав книгу Дункан «Моя Исповедь», можно не удивляться, что она так быстро сошлась с Есениным. В том, что написано в ее мемуарах, есть путь к разгадке этого, на первый взгляд, странного сближения. Встреча с Сергеем Есениным сыграла большую роль в жизни танцовщицы. Гораздо большую, чем все прочие встречи, которые пришлось ей пережить на протяжении ее зигзагообразной, богатой разнообразными приключениями жизни.

Есенин, поэт, вышедший из деревни, крестьянский юноша, совершенно не тронутый западной цивилизацией, стоял перед настоящей американкой, насквозь пропитаннной культурой Запада. Как на чудо, смотрел Есенин на женщину, в каждом шаге и жесте которой чувствовалась изысканная гармония, при этом не зная, что делать со своими руками и ногами. А когда она в первый раз танцевала перед ним, он почувствовал в себе ту страсть, которая сжигала и Айседору. Дрожа от нетерпения, полный досады от сознания собственной беспомощности и невозможности высказать то, что было у него в голове и сердце, он внезапно вскочил с места, сбросил ботинки и бросился в безумную пляску, в которой силился выразить охватившую его страсть.

Айседора в упоительном восторге смотрела на этот безумный танец поэта. Эти танцы крепко связали судьбы Есенина и Айседоры.

Есенин, как и Айседора, был человеком не только огромного таланта, но и неуемных страстей. Вот что пишет о поэте другая женщина, любившая его до безумия – Галина Бенеславская, которую знал он с 1920 года.

«Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия не только в стихах, а в каждом движении... Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи, и где его буйная удаль – разве можно отделить? Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность».

Очарованная этой «стихийностью» Айседора была покорена молодым поэтом. Именно он избавил ее от «призраков прошлого», помог вступить в новую полосу ее жизни. И неважно, что не такой долгосрочной оказалась эта связь. Главное – что все это было!

А где впервые признался в любви поэт танцовщице? Говорят, что это случилось в гостинице «Метрополь». «Новый Вавилон ХХ века» – так называли «Метрополь» после открытия в 1905 году. Это был грандиозный проект С. Мамонтова – культурный центр в центре Москвы, объединяющий гостиничные номера, выставочные залы, рестораны и уникальный театр. Здесь проходили выставки художников, светские вечера и банкеты. И легенда гласит, что именно в центральном ресторане «Метрополя» Сергей Есенин объяснился в любви Айседоре... Может быть, поэтому позднее – в шестидесятые-семидесятые годы – этот ресторан называли «рестораном влюбленных»?

Дункан, которая неоднократно отвергала предложения брака со стороны миллионеров и знаменитых художников, Айседора, имевшая мужество игнорировать общественное мнение и подарить жизнь трем внебрачным детям, решила сочетаться браком с Есениным. Она, эта свободолюбивая женщина, почла за величайшее счастье именовать себя его женой.

Во многом, конечно, она пошла на это ради того, чтобы у поэта не было неприятностей в Америке, куда они собирались поехать вместе. В Штатах в то время свирепствовала «полиция нравов», и даже Горький (о чем Есенин знал) был подвержен обструкции лишь потому, что не был «обвенчан» с М. Ф. Андреевой.

Но была и главная причина. Айседора действительно безумно увлеклась молодым поэтом. И ей хотелось быть связанной с ним не только любовными, но и брачными узами. Пред силой этого чувства отступили ее былые принципы – никаких формальностей в любви!

Прежде чем рассказывать об их бракосочетании, надо отметить, что московское общество воспринимало связь Есенина и Дункан как скандал. «В совсем молодом мире московской богемы, – пишет очевидец этих событий писатель Валентин Катаев в своей книге „Алмазный мой венец“ про Айседору, – она воспринималась чуть ли не как старуха. Между тем люди, хорошо знавшие ее, говорили, что она необыкновенно хороша и выглядела гораздо моложе своих лет, слегка по-англосаксонски курносенькая, с пышными волосами, божественно сложенная.

Так или иначе, она влюбила в себя рязанского поэта, сама в него влюбилась без памяти, и они улетели за границу из Москвы...»

В своих воспоминаниях Катаев называет их не подлинными именами, а Королевич и Босоножка. Королевич – возможно потому, что златокудрый молодой Есенин действительно походил на сказочного королевича, а Босоножка – потому что Айседора танцевала всегда босая... И даже девочки из ее школы звались босоножками...

Один из больших остряков-поэтов, пишет Катаев, сочинил по этому поводу язвительную эпиграмму:

Есенина куда вознес аэроплан?

В Афины древние, к развалинам Дункан.

Были шутки и похлеще! По Москве ползли слухи, что Есенин женился на «богатой старухе», друзья поэта называли ее «Дуня с Пречистенки». В московских кабаре распевали:

Не судите слишком строго,

Наш Есенин не таков.

Айседур в Европе много -

Мало Айседураков!

Да, это были злые шутки. Но ни поэт, ни танцовщица на них не реагировали. Они решились стать мужем и женой – во что бы то ни стало!

Однако в ночь перед регистрацией брака, Айседора попросила своего переводчика Шнейдера: нельзя ли подправить дату ее рождения в паспорте? Она была смущена. Но Шнейдер опять все понял. Айседора в ту минуту казалась куда более стройной и молодой, чем год назад, когда Шнейдер впервые с ней встретился.

– Тушь у меня есть, – сказал тот. – Но, по-моему, вам этого и не нужно!

– Этот для Езенин, – на ломаном русском отвечала счастливая женщина. – Мы с ним не чувствуем пятнадцати лет разницы. Но она тут написана, а мы завтра дадим эти паспорта в чужие руки. Ему, может быть, будет неприятно....

Шнейдер исправил дату рождения Айседоры. Она благодарно и еще более смущенно улыбнулась... В ту минуту ей очень хотелось быть молодой!

А на другое утро в сереньком загсе Хамовнического совета, Есенина и Дункан объявили мужем и женой. Они взяли двойную фамилию. Этот день – 2 мая 1922 года. А если вам интересно, где располагался Хамовнический ЗАГС, то это – Малый Могильцовский переулок (№ 3).

Через неделю супруги вылетели на самолете в Кенигсберг. Поэт летел на аэроплане впервые в жизни и очень волновался. Дункан предусмотрительно подготовила ему корзину с лимонами. Это если его будет укачивать, то он сможет сосать лимон... Она была заботлива, как мать. А между тем проблемы в их отношениях уже начались. Да еще какие!

Есенин, будучи человеком огромного темперамента, ежедневно устраивал Айседоре сцены, в которых перемежались любовь и ненависть. Помните – «ангел» и «черт»? Айседора, увы, верно оценила Есенина в первый же час их знакомства. Великий поэт представал перед ней то в одном, то в другом обличье, причем, бывало, за час он по несколько раз сменял одну из этих масок на другую...

Танцовщица набралась терпения. Она сносила даже его побои. Его уходы. Его возвращения. Он в порыве гнева писал ей, чтобы она забыла о нем и передавал письма через своих друзей. Но часто эта почта приходила позже, чем возвращался сам автор... при каждой новой встрече, когда он бросал в нее сапогом или посылал ко всем чертям, она нежно улыбалась и повторяла на ломаном русском: «Сергей Александрович, я люблю тебя...» А вслед за этим и он просил у нее прощения.

Айседоре казалось, что, увезя Есенина за границу, она во многом сгладит их противоречия. Кроме того, ее мечты о торжестве великого и нового искусства в революционной России к тому времени рассеялись. Балетная школа, которую она создала в Москве, находилась в очень тяжелых условиях. И романтическая вера в особое призвание русского народа тоже постепенно исчезала. Оставался один Есенин, к которому она пылала нешуточной страстью. И поэтому она решила спасти свой первый настоящий брак, увезя поэта. Она думала, что изменит его, если вырвет из русской обстановки и погрузит в атмосферу западной жизни. Есенин заразился мыслью о посещении Европы и Америки, и Дункан радостно готовилась к отъезду.

И вот они летят в самолете. И ей снова кажется, что их роман только начинается, а впереди – только лучшее!

Но лучшее осталось позади – там, в Москве, в том особняке на Пречистенке, который стал пристанищем друзей поэта – имажинистов. А Есенин так и не обрел себя в чужих краях...

Но они этого не знали – ни Королевич, ни его Босоножка. Когда они оба стояли на московском аэродроме, готовясь занять место в аэроплане, улетавшем в Кенигсберг, их лица сияли детской радостью и ожиданием чего-то нового, красивого, счастливого. Они смотрели друг на друга взорами, полными любви. И через минуту поднялись ввысь....

Уже в Берлине, в первоклассном отеле, где они остановились, сразу начались всякие недоразумения, а затем и скандалы. Максим Горький, который посетил супругов в Берлине, записал свои впечатления:

«Эта знаменитая женщина, приведшая в восторг тысячи эстетов, рядом с этим маленьким, замечательным рязанским поэтом, казалась совершенным олицетворением всего того, что ему не нужно... Разговор между Есениным и Дункан происходил в форме жестов, толчков коленями и локтями... Пока она танцевала, он сидел за столом и, потирая лоб, смотрел на нее... Айседора, утомленная, падает на колени и смотрит на поэта с улыбкой любви и преклонения. Есенин кладет руку на ее плечо, но при этом резко отворачивается... Когда мы одевались в передней, чтобы уходить, Дункан стала нас нежно целовать. Есенин разыграл грубую сцену ревности, ударил ее по спине и воскликнул: „Не смей целовать посторонних!“ На меня, – пишет Горький, – эта сцена произвела впечатление, будто он делает это только для того, чтобы иметь возможность назвать присутствующих посторонними».

Есенин чувствовал себя легко с Дункан в России. В Москве он был у себя дома, все его знали, он всех знал, и слава его в родной стране была ничуть не меньше, чем у нее. Это ей надо было говорить здесь с людьми через переводчика Шнейдера. Ему же переводчик для любви был не нужен. Ведь в Есенине, как точно определил поэт Петр Орешин (вне всякой связи с Дункан), была «способность говорить без слов». В сущности, он говорил мало. Но зато в его речи участвовало все: и легкий кивок головы, и выразительнейшие жесты длинноватых рук, и порывистое сдвигание бровей, и прищуривание синих глаз.

Но вот он очутился в совершенно чужом и чуждом ему мире, где Дункан была как рыба в воде, а Есенин – как рыба, выброшенная на сушу. Ему словно нечем было дышать. И еще он ощутил, что он здесь – никто, она же – все. Настроение у поэта было большей частью мрачное, тоскливое, и он все чаще стал топить непроходящую грусть в вине.

Дункан в России видела только Есенина, тревожные воспоминания о прошлом ее почти не посещали. В Европе же боль пережитого к ней тут же вернулась. Так, в Берлине, когда их случайно повстречала и окликнула на улице Крандиевская-толстая с пятилетним сыном Никитой, Айседора долго, пристально, как бы с ужасом смотрела на мальчика, потом зарыдала и опустилась перед ним на колени, прямо на тротуар.

Ее долго не могли поднять. Собралась толпа. Потом она, наконец, встала, и, закрыв голову шарфом, быстро пошла одна по улицам, не видя и не слыша никого вокруг...

Есенин бежал за нею в своем нелепом цилиндре, подавленный, растерянный.

Имея большой собственный дом в Париже, Айседора попросту не могла, как мы уже говорили, там находиться – ее мучили воспоминания о погибших детях. Поэтому она поспешно переехала в отель.

Дункан часто срывалась на скандалы. Пил он. Пила она. Не было конца его дебошам. Казалось, вся Европа стонет от этого белокурого юноши с неустойчивой психикой....

Не стало легче и в Америке. Айседора обнищала в прямом смысле этого слова. Чтобы изыскать новые средства для своей школы, она решилась ехать из Европы в Америку. Но натолкнулась на неожиданное препятствие. Выйдя замуж за Есенина, она потеряла американское подданство. И, когда наконец в 1924 году ей удалось получить настроенную по отношению к ней практически враждебно.

В Америке Айседора во время своих выступлений произносила революционные речи и устраивала в пролетарских кварталах вечера для коммунистически настроенной публики. Возможно, что политика тут была ни при чем. Ей хотелось быть ближе к Есенину, который принял революционные воззрения своей страны. Но все напрасно! Он продолжал себя вести точно так же, как в Европе.... Много пил. Его душевное состояние становилось все тяжелее.

Дункан тоже стала устраивать ему некрасивые сцены ревности Она приходила в бешенство от каждого его взгляда, мимолетно брошенного в направлении другой женщины. Айседора могла закатить жуткую сцену прямо на приеме или на вечеринке.

Пара Дункан – Есенин стала для пуританской Америки двадцатых годов «притчей во языцех».

Супруги вернулись в Париж, где жили брат Айседоры и ее лучшие друзья. Но сразу после их возвращения, парижская печать получила возможность сообщить о грандиозном скандале.

Айседора и Есенин жили в гостинице. Вернувшись туда ночью, пьяный Есенин, в состоянии полного беспамятства, начал бить все, что попадалось ему под руку и ругаться по-русски. С большим трудом полиция доставила его в участок. Когда на следущее утро Дункан уезжала из отеля, она произнесла: «Теперь все кончено!»

Но до конца их отношений было еще далеко. Они не могли жить вместе. И не могли существовать поврозь. Самая страшная, самая невыносимая форма любви, именуемая – страсть. Они разрушали друг друга, но не могли друг без друга обойтись.

После инцидента в Париже Дункан потребовала немедленного отъезда Есенина в Россию. Он, было, согласился и отправился в путь, но с бельгийской границы возвратился обратно – не смог перенести разлуки с Айседорой...

Они вернулись в Москву вместе. Сколько было сцен и объяснений, клятв, слез, мучительных примирений и снова ссор – не перечесть! Привезя поэта в Россию, она сказала на вокзале Шнейдеру по-немецки: «Вот, я привезла этого ребенка на его родину. Но у меня нет больше с ним ничего общего!»

Но.... Чувства были сильнее рассудка этой женщины. И они с Есениным поехали-таки вместе в подмосковное Литвиново, где отдыхала детская балетная школа Дункан, которую в ее отсутствие возглавила приемная дочь Айседоры – Ирма.

Несколько дней прошли в идиллии. На Пречистенку они вернулись в прекрасном настроении. Потом снова размолвка – и Есенин исчез. Ирма и доктор стали требовать немедленного отъезда Айседоры в Кисловодск, для того, чтобы она поправила здоровье. Обиженная на поэта, Дункан согласилась. Но мысль о том, что конец их отношений неизбежен, все еще была для нее мучительна...

Ирма, приемная дочь, проявила небывалую решительность, – она требовала, чтобы Айседора раз и навсегда перестала видеться с Есениным. Даже в том случае, если он вернется!

Есенин сумел снова проникнуть в дом. В результате между супругами состоялось очередное примирение.

В Москве все началось – в Москве все и закончилось... Айседора была умна. Она понимала, что настал конец этой истории. Но все же, не жила она рассудком, как уверяла в своих интервью.

Расставались долго и больно. Больно было обоим.

Вернее, больно было троим. Потому что в эту историю вмешалась еще одна страстная натура – Галина Бениславская, женщина, которая до безумия любила Сергея Есенина. Она, как я уже говорила, познакомилась с поэтом в 1920 году. И с тех пор не пропускала ни одного его выступления. Как женщина, она вовсе не волновала Есенина, но письма поэта к ней полны человеческой теплоты. Есенин высоко ценил Галину как друга, помощника. Потом, в «период Дункан», они с Бениславской виделись гораздо реже.

Когда же он вернулся из-за границы и практически ушел от Айседоры, то ему надо было искать место жительства. И Бениславская предложила пожить в ее квартире в Брюсовом переулке (улица Неждановой). Квартира была мало ухоженная, но светлая. Из окна видны Нескучный сад, полоса Воробьевых гор, вдалеке золотились купола Новодевичьего монастыря... Есенин видел, что Бениславская сходит по нему с ума, поэтому старался не часто ночевать тут. И поселил в этой квартире своих сестер, Катю и Шуру.

Но с каждым днем он ценил Галину все больше и больше. Она практически взяла на себя обязанности его секретаря, занималась приведением в порядок рукописей, рассылкой их по редакциям, следила, насколько аккуратно и правильно выплачивают ему гонорары. Она была очень необходима поэту в этот период. Он всегда говорил друзьям: «Галя – мой друг! Больше, чем друг! Галя – мой ангел-хранитель!» Галя следила за его питанием, вытаскивала из пивнушек, оберегала от ненужных гостей. Галя, пренебрегавшая прежде бытом, обустроила свою комнату так, чтобы Есенину было приятно здесь бывать и работать... Нетрудно догадаться, на что она надеялась!

Но сердце Есенина по-прежнему принадлежало Айседоре.

Айседора писала ему с курорта, звала приехать. Ответ Есенин сочинял вместе с Бениславской, под ее бдительным взором. Он написал танцовщице: «Я говорил еще в Париже, что в России уйду. Ты меня очень озлобила. Люблю тебя, но жить с тобой не буду. Сейчас я женат и счастлив. Тебе желаю того же».

Бениславская посоветовала – если уж кончать отношения, то о любви не упоминать. Есенин послушал ее совета, отправив такую телеграмму: «Я люблю другую. Женат и счастлив.» Но это было неправдой. От Дункан снова пришла телеграмма. Айседора не могла утешиться без Сергея.

На этот раз ей ответила сама Галина Артуровна Бениславская: «Писем, телеграмм Есенину не шлите, он со мной, к Вам никогда не вернется...» Такие были слова в этой телеграмме. Айседора остроумно ответила – не ей, а самому поэту, что получила телеграмму, подписанную, очевидно, его прислугой. И снова попросила его приехать. Бениславскую она не принимала всерьез...

А вот Галина не чувствовала меры в своих отношениях с Есениным. Она настолько уверовала в свою необходимость, что перешла черту. Тем страшнее и неожиданнее был для нее удар – после расставания с Дункан Есенин женился на внучке Льва Толстого, Софье Толстой. Он переехал к ней в квартиру в Троицком переулке, на Остоженке (ныне – Померанцев переулок, № 3 ). Но это было позже...

Однако именно заботы Бениславской помогли Есенину пережить концовку тяжкого романа с Айседорой. Он отказался снова ехать с ней на Запад. Их отношения полностью исчерпали себя. И каждый чувствовал какое-то время неутешное опустошение.

Роман закончился. Поэт вступил в новый этап своей жизни. Но отзвуки их связи, как круги по воде, расходились еще долго-долго.

Какое-то время Дункан еще оставалась в России. Ей было, очевидно, необходимо все еще находиться в стране, где жил человек, которого она так страстно любила...

Когда Есенин попал в клинику неврозов, где пытался вылечиться от «душевных ран» и вновь обрести равновесие, Айседора встретилась в одной актерской компании с Августой Миклашевской. В то время поэт ухаживал за Августой Леонидовной, очень интересной внешне актрисой. А она колебалась, – ответить ли на его чувства?

Миклашевская так описывает свою встречу с Айседорой:

«Я впервые увидела Дункан близко. Это была очень крупная женщина, хорошо сохранившаяся. Я сама высокая, смотрела на нее снизу вверх. Своим неестественным, театральным видом, она поразила меня. На ней был прозрачный, бледно-зеленый хитон с золотыми кружевами, опоясанный золотым шнуром с золотыми кистями, на ногах – золотые сандалии и кружевные чулки. На голове – золотая чалма с разноцветными камнями. На плечах – не то плащ, не то ротонда, бархатная, зеленая. Не женщина, а какой-то театральный король.

Она смотрела на меня и говорила:

– Есенин в больнице, вы должны носить ему фрукты, цветы!.. – и вдруг сорвала с головы чалму.

Произвела впечатление на Миклашевскую, теперь можно бросить.

И чалма полетела в угол.

После этого она стала проще, оживленнее. На нее нельзя было обижаться: так она была обаятельна.

– Вся Европа знайт, что Есенин был мой муш, и вдруг – первый раз запел про любоф – вам, нет, это мне!..

Болтала она много, пересыпая французские слова русскими и наоборот.

Уже давно пора было идти домой, но Дункан не хотела уходить. (Это была встреча Нового, 1924 года – Авт.) Стало светать. Потушили электричество. Серый, тусклый свет все изменил. Айседора сидела согнувшаяся, постаревшая и очень жалкая:

– Я не хочу уходить. Мне некуда уходить... У меня никого нет... Я одна...»

Она и вправду была одна. Одна в чужом городе. В чужой стране. Постаревшая. Расставшаяся со многими иллюзиями. Потерявшая вместе со страстью своей остатки былой молодости. Гениальная и никому не нужная...

Айседора летела в Европу, покидая страну, где ей так и не удалось стать счастливой. Аэроплан ее, из-за небольшой поломки, совершил вынужденную посадку возле одного из российских селений. К месту спуска на поле, покрытом тонкой пеленой снега, собрались местные крестьяне. Последний раз танцевала здесь Айседора перед русской публикой. Больше в России она никогда не была...

Брак же Есенина с Софьей Толстой – брак по расчету – расчета не выдержал. Поэт был откровенно недоволен женитьбой. Ему было скучно, тоскливо, неуютно в атмосфере этой чужой квартиры и в присутствии, в сущности, чужой ему женщины. Есенин Толстую не любил. Постоянно хотел бежать от нее. Впадал в страшные запои. 3 декабря 1925 года, он, сбежав из клиники, где лечился, зашел в квартиру Толстой, собрал свой чемодан и практически убежал из дому, ни с кем не простившись...

Это известие застало Дункан в Париже. «Она не произнесла ни одного слова», – вспоминал ее брат Раймонд. Но это не значит, что сердце Айседоры не вздрогнуло. Она не плакала потому, что в жизни ее и так было слишком много горестных потерь! Айседора не знала, что поэт, бывший некогда ее мужем и страстной любовью, встретил смерть в черном шелковом шарфе с красными маками, который подарила она ему еще тогда, в период их сумасбродного, бурного романа...

Галины Бениславской тоже не было на похоронах Есенина. После его смерти вернуться к новой жизни она так и не смогла. Все лучшее она видела только в прошлом, торопливо передавая бумаге сумбурные и страстные свои воспоминания о поэте и любви к нему. 3 декабря 1926 года она застрелилась на могиле Есенина, на Ваганьковском кладбище. «...Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого еще больше собак будут вешать на Есенина, – написала она в предсмертной записке, – ...но и ему, и мне это все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое...» Ее похоронили рядом с Есениным.

Айседора Дункан прожила после смерти поэта всего два года. В последнее время она перебралась в Ниццу. Здесь же она последний раз танцевала публично: незаконченную симфонию Шуберта, траурный марш из «Гибели богов» и «Смерть Изольды». Шла к закату ее блистательная карьера. Дункан старела.

В последний раз она пыталась «вспыхнуть», увидав молодого русского пианиста по фамилии Серов. То, что это был молодой русский, возможно, напоминало о страсти Айседоры к Есенину, сгоревшей дотла, но все еще мучавшей ее... Сердце танцовщицы забилось. И напрасно. Серов выбрал не ее, а некую американку. Когда он удалялся с ней, Айседора крикнула ему вслед, что покончит самоубийством... Умеренные страсти – не для людей незаурядных. А гениальная женщина хотела быть гениальной всегда и во всем! Ей нужны были великие чувства....

Но молодой русский пианист только вызывающе улыбнулся ей на прощание.

Тогда она пошла к морю. С распростертыми вверх руками она вошла воду. Она шла, погружаясь все глубже и глубже, словно хотела утопить в соленой гигантской чаше все свои слезы, все несчастья, разочарования, боль... Она чуть не утонула. Английский офицер вытащил ее из воды. Айседора усмехнулась горько: «Не правда ли, какая прекрасная сцена для фильма!»...

14 сентября 1927 года она, повинуясь внезапному импульсу, села в гоночную машину и обернула вокруг шеи длинный шарф, не заметив, что конец этого шарфа свешивается позади автомобиля. Когда машина двинулась, конец шарфа оказался запутанным в заднем колесе... Айседора была задушена... Машина еще долго тащила ее бездыханное тело.

Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез. На одном из венков было написано: «От сердца России, которая оплакивает Айседору»...

Всю свою жизнь она посвятила искусству танца.

Всю свою жизнь она безумно влюблялась. В искусстве ей сопутствовали успех и слава, и, может быть, поэтому все романы кончались катастрофой?

Беспутная и великая, талантливая и роковая, Айседора Дункан была женщиной, оставившей большой след искусстве, в сердце Сергея Есенина и в памяти своих поклонников...

Дом № 20 по Пречистенке с затейливыми лепными украшениями – это настоящий московский старожил, сохранивший удивительные истории своих прежних владельцев. Имя первоначального зодчего до сих пор является спорным вопросом, однако, вероятнее всего, им был гений классицизма М.Ф. Казаков – главный московский архитектор конца XVIII – начала XIX века, создавший регулярный план застройки столицы. После французского пожара 1812 года здание было перестроено. В начале XIX века хозяйкой дома стала графиня Елизавета Орлова. Эта просвещенная женщина, увлекавшаяся нумизматикой, обладавшая роскошной многотомной библиотекой, не чуждалась, однако, древних развлечений.

Среди бесчисленного множества дворовых людей графини Елизаветы Орловой была дама, которую все звали Матрешкой. Она веселила своими непостижимыми уму эксцентричными выходками не только свою титулованную хозяйку, но и всю Москву. Одетая в самые немыслимые наряды, она частенько выходила к ажурной решетке придомового садика и бессвязными репликами привлекала внимание прохожих, которые спешили по своим делам по Пречистенке. Согласно городской легенде, однажды Матрешка вступила в шутливый разговор с самим императором Александром I, проезжавшим в этих местах, и так развеселила его, что он подарил ей очень крупную сумму денег – «на румяна».

Впоследствии дом сменил нескольких хозяев. В середине XIX века им владел прославленный герой войны 1812 года генерал А.П. Ермолов. Генерал отличался крутым характером: даже в пожилом возрасте он одним резким взглядом приводил в трепет оппонентов. Ермолов, проживавший в доме на пенсии, принимал гостей, демонстрируя им прекрасную библиотеку и составляя предсказания судьбы. Во второй половине XIX века дом сменил нескольких владельцев, а в 1870-х годах был перестроен известным мастером эклектики архитектором А.С. Каминским. В 1900 году у дома на Пречистенке появился новый хозяин – миллионер, промышленник, совладелец крупной чайной компании Алексей Ушков.

Ушаков провел новую реконструкцию пречистенского дома, вероятно, по проекту архитектора К.Л. Мюфке. Существует предположение, что скромный и сдержанный Ушков был бонапартистом, и символика лепнины, украсившей стены его дома, отразила политические взгляды нового владельца. После первого неудачного брака Ушков поселился на Пречистенке со второй, горячо любимой супругой – балериной Большого театра Александрой Балашовой, получившей впоследствии мировую известность. Многие в Москве считали, что это была довольно странная пара: сдержанный, тихий купец и блистательная, всегда окруженная поклонниками знаменитая балерина.

Однако их семейный союз оказался на редкость счастливым. Ушков распорядился создать специальный зеркальный зал для занятий супруги. Кроме того, в доме были оформлены залы в помпейском, севрском, римском и мавританском стилях. В 1920-е годы, после революции, Ушков с женой эмигрировал в Европу, где Балашова выступала на лучших сценах, а также занималась преподавательской деятельностью. Удивительно, но перебравшись в Париж, супруги поселились в бывшем доме знаменитой танцовщицы Айседоры Дункан, которая, в свою очередь, в это время оказалась в России. Пригласившие Дункан советские власти предоставили ей для проживания… бывший дом Ушкова на Пречистенке.

В шутку, танцовщица и балерина называли эту перемену кадрилью – танцем, в котором характерным движением является перемена мест партнеров. Дункан приступила к обучению свободному танцу девочек, родители которых в условиях голода, охватившего в то время страну, были рады тому, что Айседора не только учила, но кормила своих воспитанниц. Дункан прожила на Пречистенке с 1921 по 1924 год. Это время было ознаменовано романтическими отношениями с поэтом С.А. Есениным. Наутро после знакомства Дункан и Есенин поехали в пречистенский дом, и задремавший извозчик провез их несколько раз вокруг находившейся в Гагаринском переулке, церкви Власия (по другой версии – храма Христа Спасителя), словно обвенчав.

Айседоре было уже за сорок, Есенин был на восемнадцать лет младше нее. Они говорили на разных языках, но это не помешало стремительному развитию их романа и последующему браку. Они расстались в 1924 году, и Дункан покинула Россию. Впоследствии дом на Пречистенке использовался и как жилой дом, и как административное здание, пока не перешел под покровительство Наркомата иностранных дел. В настоящий момент здесь располагается главное управление по обслуживанию дипломатического корпуса МИД. В здании восстановлен мавританский зал, устроенный в начале XX века, однако осмотреть его могут лишь иностранные дипломаты и представители министерства.

Александра Гурьянова